Сумма, которую назвал Эмиль, заставила Рихарда усомниться в собственном финансовом благополучии. Он вежливо поблагодарил ушлого колумбийца и сказал, что этот вариант ему не подходит. Но, уже через пять минут, когда очередной воришка чуть не умыкнул его сумку прямо из-под носа, Рихард решил, что полетит. В конце концов, потом можно потребовать половину суммы у Шнайдера.
На удивление Эмиль снова оказался поблизости, словно знал: богатый американец (Рихард верил, что все тут воспринимают его только так) всё равно согласится.
Через час, злой и невыспавшийся после ночного перелёта, Круспе садился в маленький самолёт, стоявший на самой дальней полосе, проклиная Шнайдера и его отпуск, в стране, куда, как оказалось, не так просто попасть.
Рихард спустился по трапу, тут же снял куртку (стояла невыносимая жара) и огляделся. Всего две посадочные полосы, разделенные дикорастущей травой, которая от палящего солнца уже давно превратилась в бесцветное сено. Кособокий, такой же бесцветный, домишко-диспетчерская, а кругом, куда не глянешь, грязно-жёлтый песок, и всё это обнесено невысоким проволочным забором. Это был самый кошмарный аэродром, который он видел на своём веку, а повидал он их очень много.
Горячий ветер подул в лицо, принеся с собой зловоние общественного туалета и протухшей рыбы. Гитарист поморщился и закрыл нос рукой. Ему срочно нужно было найти машину до Лимы и убираться из этого Богом забытого места.
— «Я встречу!» — вслух сказал Рихард и сплюнул в песок. — И где же ты меня встретишь?
Он достал мобильник и набрал номер Шнайдера. Телефон Кристофа по-прежнему был выключен. Тревога в душе Рихарда всё нарастала. Он ещё не успел убрать телефон, как почувствовал лёгкую вибрацию на ладони, кто-то звонил ему в столь ранний час. Рихард взглянул на экран и замер в изумлении. Это был Шнайдер. Не веря своим глазам, он нажал на кнопку приёма вызова и приложил телефон к уху.
— Да? — сказал он.
— Рихард, ты прилетел?
Это, без сомнений, был Кристоф Шнайдер. Рихард прекрасно знал его голос и не мог спутать ни с кем другим.
— Да, — ответил он, — я звонил тебе секунду назад, твой телефон был выключен.
— Я знаю, он не выключен, потом объясню. Где ты?
— Не знаю, кошмарный аэродром, прямо в джунглях, на две грёбанные полосы. Я летел частным рейсом из Боготы. Этот Эмиль, будь он неладен, забыл предупредить, что мы приземлимся в какой-то жопе.
Рихард огляделся в поисках названия или какого-нибудь ориентира, но кроме одиноко стоящего домика, самолёта, на котором он прилетел, и грязного песка, здесь ничего не было. Пилот уже вышел из кабины и скрылся в неизвестном направлении. Казалось, что на много километров вокруг нет ни одной живой души, ни одной заасфальтированной дороги и, конечно же, никаких такси. Немного подумав, Рихард добавил:
— И, чёрт меня побери, я понятия не имею, как отсюда выбраться.
— Я знаю, где ты, оставайся на месте, буду минут через пятнадцать, — Шнайдер повесил трубку, оставив Рихарда в полном одиночестве посреди пустынного аэродрома.
Что бы не говорил Шнайдер, Круспе не мог оставаться на месте. Его сводили с ума запахи. К ароматам туалета и рыбы добавился запах подгорелого лука и ещё едва уловимый запах пота. Рихард поморщился и понюхал собственные подмышки, но воняло не от него.
Гитарист понятия не имел, что здесь, в этом выжженном солнцем и, казалось, стерильном месте, может так мерзко вонять, но мечтал выяснить, чтобы как можно дальше убраться от источника. Закинув на плечо легкую дорожную сумку, он устало побрёл к единственному строению.
Дом некогда был ярко-жёлтым. Рихард понял это лишь когда вплотную подошёл к нему. Под узким козырьком крыши, где всегда была тень, кое-где ещё остался этот цвет, словно пятна опасной кожной болезни на бледном лице. Единственное окно изнутри было завешено облинявшей и такой же бесцветной, как и всё здесь, занавеской. И с улицы невозможно было понять, есть ли кто внутри. Окно было приоткрыто, и занавеска зловеще колыхалась на ветру.
Нерешительно Круспе подошёл к двери и постучал. Постояв пару минут и так и не дождавшись ответа, он снова постучал, на этот раз сильней. Ему показалось, что где-то в глубине дома он услышал шаркающие шаги. Сам не зная почему, Рихард похолодел от ужаса. Ему напрочь расхотелось знакомиться с обитателями этого жилища. Он повернулся, чтобы бежать и прямо перед собой увидел Шнайдера.
От неожиданности гитарист даже вскрикнул. Когда Рихард в последний раз видел ударника, это был статный цветущий красавец сорока с небольшим лет, с обаятельной улыбкой и пронзительным взглядом голубых глаз. Сейчас же перед ним стоял иссушенный, загоревший дочерна, очень худой, сутулый мужчина с испуганными, потухшими глазами. Рихард на пару секунд подумал, что это галлюцинации или дурной сон, но Шнайдер протянул руку и коснулся его плеча.