— Нет, я вообще помню всё словно в тумане.
— Знаешь, Шнайдер, ты, конечно, не обижайся, но я с тобой в одном доме ночевать не буду, я лучше в отеле номер сниму.
— Спальни запираются, — холодно ответил барабанщик и, отвернувшись от Рихарда, пошёл по дороге к аэродрому.
— Шнайдер, я, между прочим, не соглашался идти на аэродром! — окликнул его Круспе.
— Пошли уже, хватит трепаться. Солнце почти село, минут через десять здесь будет кромешная тьма, а я хочу к тому времени хотя бы увидеть дорогу, по которой нам предстоит идти.
========== Глава седьмая. ==========
Когда утром они проезжали здесь на машине, всё выглядело совершенно иначе. Солнце село немного позже, чем предполагал Шнайдер, оно задержалось над горизонтом ещё на двадцать минут, освещая на прощанье кроны высоких деревьев, вытоптанную пожелтевшую траву, горы вдалеке, а потом погасло, оставив лишь бледно-розовые краски на уже почти чёрном небе. Зажглись первые крупные звёзды, и медленно взошла узкая молодая луна.
— Ну, по крайней мере, в темноте идти не придётся, — сказал Шнайдер.
— Всё равно отвратительно, меня пугает эта дорога. Её почти не видно, заросла травой вся, того и гляди споткнёшься об камень и грохнешься.
— А ты под ноги смотри, чтобы не спотыкаться.
Рихард замолчал, и некоторое время они шли в полной тишине, нарушаемой лишь шелестом ветра в густых кронах деревьев да однообразным криком ночной птицы где-то вдалеке. Шнайдер делал широкие уверенные шаги, аккуратно обходя выбоины, Круспе чуть менее уверенно шёл по его следу. Тишина становилась гнетущей, Рихард тяжело вздохнул и сказал:
— Надеюсь, нам недолго идти.
— С утра ехали вроде минут пятнадцать, или чуть больше. Думаю, за полчаса дойдём.
Похолодало, и Шнайдер зябко подёрнул плечами. Его мокрая футболка прилипла к телу, и он стянул её через голову.
— Тебе чего, жарко? — спросил Рихард.
— Нет, футболка мокрая. Ты меня знатно облил.
— Я же тебе говорю, у тебя рука была как раскаленная сковородка, я дотронуться до тебя не мог.
— Да ладно тебе, прямо и не мог. Я бы тогда сгорел, — он посмотрел на свою руку, ища признаки ожогов, но ничего не найдя добавил, — да и не мог я этого не чувствовать.
— И, тем не менее, я не лгу. Если найдём того водителя, спроси у него.
— Если я вдруг увижу того водителя, то я постараюсь скрыться с его глаз побыстрее, чтобы он… — Шнайдер замолк, остановился и указал рукой на дорогу. — Рихард, смотри.
— Что?
Рихард тоже остановился и всмотрелся вдаль. Спиной к ним, на дороге, стоял человек, воздев руки к небу, словно в молитве, и не шевелился.
— Чего это с ним? — шёпотом спросил Шнайдер.
— Не знаю, но он мне не нравится. Может, нам в сторону отойти?
Но отойти они не успели, человек повернулся к ним, сделал пару шагов и вдруг резко рухнул на землю.
— По-моему, он помер, — высказал предположение Круспе. — Может, это какая-то местная болезнь.
— Слушай, я вот думаю, может, нам вернуться на трассу? Чёрт с ним с внешним видом, есть же на свете добрые люди, подвезут.
— А я сразу тебе что сказал?! Теперь уж обратно я не пойду, мы пол-пути протопали. Испугался?
— Не то что испугался, просто неприятно как-то. А вдруг он правда помер.
— И что? Помер и помер, чёрт с ним. Дойдём до аэродрома, вызовем полицию или медиков… кого там в таких случаях вызывают?
— Катафалк, — сказал Шнайдер.
— Пускай катафалк. А если он живой, посмотрим, что с ним. Может, мужику плохо стало, сердце прихватило. Нечего нам, двум взрослым бугаям, от своей тени бегать.
— А с чего ты взял, что это мужик? — Шнайдер всё ещё не решался пойти дальше.