Иисус положил трубу и подошел поближе. Полицейский был мертв, он лежал без движения, дубинка выпала из рук и валялась тут же, рядом. Еще минуту назад это был сильный и опасный противник, но один удар Иисуса навсегда вывел его из игры. Мертвая плоть. Много мертвой плоти, созданной его волей. Это зрелище заворожило Иисуса, он нерешительно протянул руку, желая прикоснуться к мертвецу, но тут чернокожий парень пошевелился и издал неопределенный звук, то ли слабый крик, то ли громкий стон.
Иисус хотел было убежать, но потом передумал и попытался оттащить мертвеца — с первой попытки сделать это ему не удалось. Полицейский и при жизни был тучным малым, а после смерти казалось, набрал еще килограмм пятьдесят. Но со второго раза Иисусу удалось приподнять мертвеца. Он взял трубу и, используя ее как рычаг поднял тело, а чернокожий парень отполз в сторону. Иисус отпустил трубу, и полицейский плюхнулся на крышу, словно пыльный мешок набитый потрохами.
— Вот дерьмо! Ты же убил его, твою мать! Ты крут, приятель, — сказал парень, с трудом поднимаясь на ноги. — Я Гектор, а ты кто?
— Я Иисус, — сказал он и тут же поджался, ожидая удара.
Но Гектор не собирался его бить. Он восхищённо разглядывал белого щупленького мальчишку и наконец улыбнулся и протянул ему руку:
— Ты, чувак, спас мою чёрную задницу, значит теперь ты мой белый брат. И ведь не засрал же, грохнул этого паршивого белого ублюдка.
Всё ещё не веря, Иисус протянул свою маленькую руку, и она утонула в широкой чёрной ладони его нового приятеля.
— Ну, Иисус, и чего теперь с трупом будем делать?
— Скинем с крыши, — простодушно предложил он.
— Ага, и сюда сбегутся все копы этого сраного города. Нет, так не пойдёт. Нас тут же накроют. Надо его спрятать. Тут есть укромное местечко, — Гектор огляделся.
— Есть, — тут же отозвался Иисус. — На чердаке. Там куча хлама всякого: крысы дохлые, матрасы драные, бумага какая-то, газеты.
— Так он вонять начнёт, как дерьмо, и тут же соседи копов вызовут.
— Не вызовут, у нас в доме и так воняет. А под чердаком квартира пустует. Никто ничего не узнает.
Иисус впервые в жизни почувствовал, что кто-то слушает его, интересуется мнением, спрашивает совета, и не важно, каким образом он смог добиться этого. Важно было то, что с этого дня всё у него пойдёт по-другому. Так и случилось.
Он начал с малого. Теперь, когда за спиной стоял Гектор, он мог хотя бы с чего-то начать. Поначалу он торговал наркотой на углах. Маленькие кулёчки с марихуаной, которые он прятал в карманах брюк. Их всегда приносил Гектор и требовал вернуть ровно столько денег, сколько он скажет, а говорил он всегда чуть меньше, чем выручал Иисус.
Тогда у него появились первые личные деньги. На первую выручку он купил пачку дешёвых крепких сигарет и коробок спичек. Спрятавшись в подворотне, где его никто не видел, он попробовал курить, и это ему жутко не понравилось. Табачный дым заполнил лёгкие и вырвался оттуда с надрывным кашлем. Но он не сдался. Все ребята, которых теперь он называл «мои друзья», курили, и Иисус не хотел выделяться на общем фоне. Вторая сигарета пошла лучше, а с третьей он научился не кашлять.
Этим вечером, после того, как он рассчитался с Гектором (они собирались на заброшенном складе, на окраине Лос-Анджелеса), он вместе со всеми сидел в кружке и с видом заправского курильщика тянул противный и горький табак.
Денег стало больше, когда Гектор стал брать его с собой на дело. Они ходили к чёрным, взрослым ребятам, брали у них целлофановые мешки с травкой. Возвращаясь на склад, ребята расфасовывали травку по маленьким кулёчкам, предварительно перемешивая с зелёным чаем в пропорции один к десяти, а потом торговали шмалью на углах. Расплачивались они за килограмм травы, а продавали чуть больше. Причём за продажу им тоже платили. Гектор отдавал Иисусу третью часть денег, но и этого вполне хватало, чтобы он мог купить себе нормальные шмотки (нормальные в его новой компании) и курить приличные сигареты.
— Если кто узнает, каким дерьмом мы тут занимаемся, нам эти сраные уроды яйца открутят к такой-то матери, — поучал его Гектор, когда они перемешивали траву с чаем.