Иисус никогда не убивал специально. У него не было жажды крови, он никогда не испытывал морального удовлетворения, видя, как его жертва корчится в предсмертной агонии. Иисус всегда был холоден и равнодушен. Единственное, что его интересовало и что занимало его мысли, были деньги. Сами деньги никогда не манили его. Он не видел смысла в накоплении. Иисус любил тратить. Он с жадностью покупал новые вещи, всегда яркие и кричащие. «Одежда чёрных», — как называл это Гектор. Но пока он жил с родителями, носить их не мог.
Однажды он пришёл домой в огромных безразмерных джинсах, провисающих на заднице до самых колен, и ярко-салатовой (цвет был таким насыщенным, что даже резал глаза) майке, нелепо висящей на его узеньких, почти женских плечах, и мать устроила скандал. Она вопила, словно сам Сатана явился пред ней и предложил увеселительную прогулку в ад. Иисус даже не догадывался, что его набожная мать знает столько грязных и крепких ругательств. Она заставила его переодеться в «угодную Господу нашему» одежду, и больше он никогда не рисковал появляться дома в таком виде. Он прятал свои вещи на заброшенном складе и, приходя из дома, переодевался в то, что нравилось ему, а не его набожным родителям.
Второй раз он тоже убил ради денег. Это было жарким июльским днем, когда над городом стояло облако вонючего смога, и асфальт, казалось, готов был расплавиться от невыносимой жары. Они с Гектором торговали на углу, марихуана уже почти закончилась, и им осталось продать всего пару пакетиков, когда к ним подлетел разъярённый «торчок» (Иисус называл всех своих покупателей только так) и потребовал вернуть ему деньги за ту шмаль, которую они продали ему.
— Это дерьмо! — орал он, брызжа слюной и размахивая здоровыми кулачищами перед их лицами. — Это полная туфта, и это никуда не годится. Я не знаю, с чем вы мешаете вашу траву, но это уже не трава. Это говёный жасминовый чай.
Наркоман достал из кармана маленький свёрток и швырнул Гектору в лицо.
— Прекрати заливать, брат, — немного растерянно сказал Гектор и наклонился, чтобы поднять кулёк с земли.
«Торчок», не долго думая, двинул ему ногой в челюсть. Гектор вскрикнул, закрыл лицо руками и выплюнул на дорогу два зуба вместе с кровавой слюной.
— Охренел, тварь дерьмовая? — сказал он, после потери двух передних зубов его речь стала малопонятной.
Иисус молчал. Он мог бы достать свою пушку (пистолетом он обзавёлся ещё полгода назад, в его компании это было обычным делом) и пристрелить торчка прямо на месте, но он прекрасно понимал, к чему это приведёт. Они потеряют бизнес. В таком деле, как наркоторговля, слухи разлетаются с колоссальной скоростью, и уже через месяц у них бы не осталось ни одного клиента. Все бы говорили, что они не просто разбавляют траву, но ещё и мочат своих клиентов прямо на улице. Иисус был умным парнем. Он легонько отодвинул разъярённого Гектора в сторону и абсолютно спокойно сказал:
— Прости, чувак. Лажа вышла. Я верну деньги, не буксуй. Добро?
— Вернёшь? — удивился наркоман и посмотрел на худенького Иисуса сверху вниз. — Все деньги. Я же скурил маленько.
— Все, не вопрос. Трава — лажа, значит верну.
Конфликт был исчерпан. «Торчок» забрал свои деньги и ушёл. Гектор с ненавистью смотрел ему вслед, а когда парень скрылся за поворотом, он спросил:
— Какого хрена?!
— Ты тоже не буксуй, это правильно — вернуть деньги. А вот кинуть нас было неправильно.
— Кто нас кинул?