— Они заметили нас. Шнайдер выстрелил в Родригеса, попал в голову и убил.
— Они?! Их что, там много? Вся группа?
— Нет, только Шнайдер и ещё их гитарист.
— Какой точно, их трое! — Иисус смотрел на монитор, гадая, какой же из трёх гитаристов помог Шнайдеру.
— Рихард Круспе.
Иисус усмехнулся и провёл пальцем по фотографии лидер-гитариста.
— Босс, вы слышите меня?
— Прекрасно слышу, где вы?
— Мы на дороге в Лиму, а эти двое отправились на аэродром. Мы сбежали, когда Шнайдер начал палить.
— А где Родригес?
— Он умер, — голос Санчо звучал растерянно.
— Я не идиот. Где труп?
Иисусу с трудом удавалось сдерживать раздражение и не перейти на крик.
— Мы его там оставили, — ответил парень тихо.
Теперь к растерянности добавился страх, и это особенно злило Иисуса. Он ненавидел страх, хотя и пользовался им как отличным оружием. Страх вонял его прошлым, а прошлое он не любил вспоминать.
— Трусы проклятые. Вы что, не могли пристрелить этих музыкантов и забрать своего брата, чтобы похоронить, как полагается?
— Так вы же сами сказали, что их нельзя убивать.
— Всё, заткнись, сучонок, — гневно бросил он, и, чуть подумав, добавил. — Я отлично знаю, что говорил. На аэродром, говоришь, пошли.
— Да, мне так показалось.
— Так пошли или показалось?
— Ну, там больше некуда идти, эта дорога только на аэродром ведёт.
— Стойте там, я скоро буду. Если полицию увидите, звоните тут же, нас кто-то подставляет.
Иисус положил трубку и ещё раз взглянул на монитор:
— Музыканты, значит.
Немного подумав, он выключил компьютер и, подняв трубку, стал набирать номер: для такого дела ему нужны были надёжные ребята, и их должно было быть много.
***
Старик принёс им две вилки и пару кружек с отбитыми ручками и ушёл, всё ещё посмеиваясь. Рихард уже успел умыться. В ванной комнате он нашёл маленькое зеркальце и посмотрел на своё лицо. Всё было намного лучше, чем он предполагал. Небольшая ссадина на нижней губе, чуть содрана кожа на верхней и чуть заметное покраснение на щеке. Он предполагал, что завтра там будет небольшой синяк, но всё это было сущими пустяками.
Пока он умывался, Шнайдер разлил чай, и они нормально поели; правда, пришлось сидеть на полу: единственный табурет был до того неудобным, что они не рискнули садиться на него. Старик вернулся минут через десять и принёс старый растянутый свитер и, положив его на табурет, сказал Шнайдеру:
— Вот тебе одежда, чтобы голым не бегать. Доедайте и проваливайте. У вас не больше десяти минут.
— А у вас только один свитер? — осторожно спросил Рихард и добавил. — Я могу заплатить.
— Да что же ты заладил: «заплачу, заплачу»? Я что, похож на нищего? Нет у меня больше ничего.
Но, несмотря на это, старик ушёл и вскоре вернулся с ещё одним свитером. Этот был ещё хуже предыдущего — рукава изъедены молью, на локте здоровая красная заплатка, горло вытянуто, один рукав длиннее другого.
— Вот, держи. Купите себе одежду уже, туристы хреновы. Тоже мне, привыкли, небось, на машинах разъезжать. На ночь глядя в одних майках из дома выходят, — старик добавил ещё что-то на испанском, и Рихарду показалось, что он оскорбил его род до пятого колена, но он предпочёл благоразумно промолчать.
— Ешьте и проваливайте! — повторил старик и поплёлся в другую комнату.
Рихард обернулся и проводил его взглядом, а когда старик скрылся из виду, он поднялся, коротко взглянул на Шнайдера, приложил палец к губам и пошёл следом.