- Точно! Знаешь, он всегда на наши шутки так реагирует. Вообще какой-то очень странный, мы как-то с ним беседовали, он что-то про другие миры стал говорить, короче, какую-то хрень нести, мне как бы плевать на эти миры...
Когда Еремей отошел немного от шока, Вики и Дани уже не было. "Так она надо мной смеётся! Так это Даня со своими глупостями ей дорог, а не я!"
Бедного Еремея всего сотрясали рыдания, и успокоиться он не мог. Он, как бешеный, нёсся по улицам, не видя и не слыша ничего, и, наконец, дошел до кладбища. Там он сел на берег и заплакал ещё горше.
Лёха Касьянов пришел с работы, хотел было написать Еремею и увидел на всех его профилях в соцсетях фотографии с надписью "R.I.P." Лёха испугался, стал звонить Еремею, но тот не ответил. И ни через пять минут, ни через полчаса, ни через час он не снял трубку. Насте он тоже не ответил.
Несчастный Еремей уже никогда ничего никому не смог бы написать, ибо его не было уже на этой земле. Бедняга не пережил насмешек над собой и того, что его променяли на другого. Он покончил с собой.
Тихо прошли похороны Еремея, на которых были только его родители, Лёха и Настя. Все эти люди искренне любили Еремея, чистого душой, умного и честного, и никто из них не мог смириться с его преждевременной кончиной.
А Вика тем временем гуляла с Даней и даже не знала, что Еремея больше нет. Ей и потом ничего не сказали, а когда она спрашивала, где Еремей, Лёха и Настя отвечали, что он болеет. Вика печально кивала и тут же забывала.
А вот Касьянов и Настя не могли забыть друга. Поодиночке или вместе они ходили на его могилу и каждый раз, приходя туда, они видели и слышали что-то странное.
Они знали, какая у него была любимая песня и помнили её мотив. Какого же было их удивление, когда, придя на кладбище, они услышали её!
- Тебе не кажется, что где-то играет Vincent Van Gogh? - спросил Лёха.
- Да, я тоже слышу.- подтвердила Настя и вдруг шепнула ему на ухо: - А глянь направо.
Лёха посмотрел и вдалеке увидел Еремея, собственной персоной, смотрящего на них. Правда, лицо у него очень сильно изменилось: одна бровь была поднята, лоб страдальчески сморщен, а сам цвет лица был неестественно бледен.
- Так он жив! Еремей, братуха! - Лёха побежал к нему, но он тут же исчез.
- И как это понимать? - спросил Лёха. Настя пожала плечами:
- Пойдём отсюда, мне это не нравится. Завтра лучше придём. -и Лёха с Настей ушли.
На следующий день Настя
явилась на кладбище одна, без Лёхи. Она села рядом с могилой Еремея и вспоминала своего горячего, честного, правдивого друга, погибшего от разочарования в реальности. Ей было очень грустно.