Рамона первой называет его «папой». За ней так, словно это вполне естественно, подобным образом к нему обращаются Рина, Триша и Йоун, и Белкет, откровенно говоря, теряется. Осторожно уточняет у Виктории, Анастасии и — на всякий случай — Мериха, которые проводят с серафимами едва ли меньше времени, помогая им адаптироваться в новой среде и занимаясь их обучением, не проскакивают ли подобные слова в обращениях к ним.
Мерих удивлённо фыркает; Анастасия и, что удивительно, Виктория тоже тонко и загадочно улыбаются. К ним и младшие, и старшие обращаются исключительно по именам, и это приводит Белкета в ещё большее замешательство. Внезапно, почему-то, очень приятное.
— Папа, — Рамона прижалась к твёрдому боку Ангела Смерти, ткнувшись в него, словно котёнок.
— Леди Анастасия рассказывала о душах, которые живут в наших телах, — с другой стороны к Белкету подтянулась Рина.
— Но госпожа Виктория говорила, что души умерших остаются неизменными только в том случае, если проходят специальный ритуал, — к Рамоне прижалась Триша, тулясь поближе к взрослому.
— Но этот ритуал позволяет живым становиться немёртвыми, как ты и леди Анастасия, и госпожа Виктория, и Мерих, — присоединился к обсуждению Йоун, прижимаясь к Белкету рядом с Риной. — Как тогда они уживаются в наших телах? Они же должны стать злобными призраками? — он завершил мысль, и четыре пары глаз уставились на Ангела Смерти, ожидая ответ.
Это была своеобразная традиция. Ночи, когда контроль родных душ над телами ослабевал, всегда были как для младших, так и для старших тяжёлым временем. И Белкет перед сном приходил к ним ко всем, укрепляя дух и прогоняя страх. Он вёл с ними разговоры, иногда что-нибудь рассказывая, иногда отвечая на вопросы. Ещё совсем младенцев, несмышлёных и тихих, брал на руки и прижимал к себе, баюкая и утешая. Давал понять, что никто из детей, сколько бы лет им ни было, не был одинок и забыт.
— Я не ведаю, как именно ангелы сохранили их, — Белкет вздохнул, отозвавшись негромко, и приобнял всех четверых, прижимая их к себе. — Но не всегда неушедшие души умерших превращаются в озлобленных духов или призраков. Однако различия эфирной нежити не самая удачная тема на ночь. Если вам будет интересно, мы поговорим об этом днём, — он мягко отказал детям в их любопытстве.
Рамона надулась, а бойкая Рина недовольно протянула:
— Ну па-апа-а!..
— Почему вы обращаетесь ко мне так? — переводя тему разговора, осторожно спросил Белкет, и девочка от неожиданности растерянно захлопала глазами, глядя на взрослого.
— Ты ангел, — загибая пальчики, деловито, словно это само собой разумеется, вместо неё ответила Триша. — Ты взрослый. Ты добрый. Ты о нас заботишься. Ты нас любишь. А мы любим тебя — конечно, ты наш папа! — она широко улыбнулась и обняла его тоненькими ручонками там, куда смогла дотянуться.
Остальные дети мгновенно последовали её примеру, облепив Белкета четырьмя маленькими комочками любви. Что-то внутри него дрогнуло, и замешательство сменилось искренней растроганностью, и Белкет осторожно обнял детей в ответ.
Он не собирался становиться отцом, но в конце концов, кроме самых младших, так стали именовать его и старшие. Даже совсем взрослые Мириам и Ниал, то ли в шутку, то ли всерьёз, теперь обращались к нему «отец». И Белкет оказался вовсе не против.
========== Хроника двенадцатая (антракт). Воплощение ==========