— Еще беленькой? — поинтересовался, ставя угощение перед гостем.
— А давай! — согласился Федор. — Хороша она у вас.
— Плохую не берем-с! — важно сказал половой. — Это не у Губанова.
Федор хмыкнул. Близ завода Мальцева было два трактира, и оба боролись за клиентов, поливая помоями конкурента. Хотя на взгляд Федора разницы между ними не имелось. Он посещал оба. Везде кормили вкусно, водку подавали добрую. Ну, а как иначе? Посетители — народ мастеровой, на расправу скорый. Что не так, начистят рожу, да еще миску с горячим на голову наденут. А страшней того худая слава. Раз помоями накормишь, посетителей не жди. Клиентов перехватят вмиг. Конкуренции добавляли бабы, предлагающие холостым мастеровым за копейки столоваться на дому. Некоторые подносили чугунки с варевом к проходным, подгадывая к гудку на обед. Федор сам покупал у них еду — выгодно и удобно. Стоит дешево, нет нужды бежать к трактиру, а столовой на заводе не имеется. Заводить невыгодно: холостых мастеровых мало, а женатые берут обеды с собой.
Половой принес водку. Федор осушил чарку, крякнул и набросился на кашу. Распаренная, щедро политая маслом греча таяла во рту. Миска скоро опустела. Отодвинув ее в сторону, Федор достал из кармана пачку папирос «Дукат», вытащил одну и, примяв мундштук с двух сторон, сунул в рот. Подскочивший половой поднес огонька. Кивнув ему, Федор затянулся ароматным дымом. Хорош табак! Папиросы не дешевые — 5 копеек за 10 штук, но он может себе позволить. Не чернорабочий ведь, мастеровой! Более 50 рублев в месяц получает! С одной получки с ног до головы оденется, еще на еду останется, да не на хлеб и воду, а на кашу с маслом, и чарку водочки. А ведь сам в люди вышел. Не было у него родни, готовой приютить сироту и помочь ей освоиться в столице. Отца-матери не знал, рос в приюте. Фабричная школа, где учили читать и писать, заодно — профессии. Так и стал токарем. Пришлось походить в учениках, нахвататься подзатыльников и «лещей», но смышленый малец быстро постигал науку, и через пару лет не уступал в мастерстве учителю. Глаз у Федора — алмаз, «сотку»[6] на лету ловит. За это его ценят и уважают. Только мастер придирается, да и тот больше ворчит. Где он такого токаря найдет? На дороге не валяются.
Благодушное настроение Федора прервал подошедший половой.
— Еще чарку?
— Нет, — крутнул головой Федор и достал из кармана кошелек. — Сколько там с меня?
— Тридцать восемь копеек, — сообщил половой.
— Держи! — Федор протянул ему полтину. — Семишник[7] оставь на чай.
— Благодарствую, — половой вернул ему гривенник и забрал грязную посуду.
Федор встал и вышел из трактира. Пересек улицу и направился к заводу. Подойдя, остановился и почесал в затылке — идти в казарму не хотелось. Соседи по комнате наверняка еще бабу мнут. Затевать скандал с ними — настроение портить. Говорил им Федор не иметь дела с проститутками — не послушали. Нет на них фельдфебеля Кандыбы. Тот как-то увязался с будущими унтерами, получившими увольнение в город, и привел их к церкви. На ее ступенях просили подаяние несколько нищих.