— Да ничего, просто смотрю, — невинно улыбнулась Ринка, но за этим достаточно приятным выражением ее лица крылось что-то еще, настораживающее — если не пугающее. — Выбраться хочешь? — в лоб спросила она.
Показалось, он ослышался в грохоте дороги, шумной возне снаружи; или что сознание его, измученное бессонной ночью и переживаниями, немного сдвинулось, подкидывая какой-то бред сумасшедшего. А потом Рыжий сразу подумал, что эта наглая демоница просто издевается над ним, не просто сыпля соль на свежую воспаленную рану, но от души ворочая в ней когтями, раздирая еще сильнее.
— Кое-кому ты нужен живым, — проговорила Ринка медленно, точно с глупым или с несмышленым ребенком. — И свободным, что желательно. Сейчас, а не через целый десяток лет, так что мы отсюда сваливаем.
Снаружи раздалась отборнейшая брань: кто-то из гвардейцев, не выдерживая, набросился на загородивших дорогу. По спине бегали мурашки; Рыжий прямо-таки предчувствовал, что сейчас что-то произойдет, спокойствие взорвется бешено, цветасто, разметав его самого в мелкие клочочки.
— Кому я нужен? — напряженно переспросил Рыжий. У него точно не было знакомых в Столице, и он не мог быть никому должен. — Это, наверное, ошибка, тебе нужен не я… Если дело в банде…
— Узнаешь, кому. Она никогда не ошибается.
Он не успел ничего сказать или подумать: карета неторопливо тронулась, перевалившись, и в тот же момент на него змеей ринулась Ринка, ухватывая за воротник. В онемении Рыжий уставился на ее совершенно свободные руки, хотел что-то сказать, но лишь немо клацнул зубами. Чуть не откусил язык: карету опять ощутимо тряхнуло. Ринка силой вздернула его с лавки, что-то проделала с его запястьями, и, ошарашенный, он почувствовал, что наконец-то может развести затекшие руки. Сердце зашлось бешеным стуком, в голову ударила свобода.
— Как ты… — обалдело спросил Рыжий, думая, что со стороны должен выглядеть очень забавно.
Она гордо ухмыльнулась и сплюнула в кулак какой-то небольшой камушек-амулетик, посверкивающий бронзовыми искрами. Прошептала несколько слов и замерла в напряженной позе, точно ждала чего-то. Карета стала крениться: они поворачивали. Было шумно, значит, проезжали где-то в самом центре города, который потряхивало в ожидании праздника. Проорав что-то на архидемонском, Ринка кинулась прямо на закрытую дверь; болью прострелило запястье, и Рыжий почему-то бросился за ней, толком ничего не соображая.
Раздался жуткий грохот, скрежет, и тяжелая надежная дверь слетела с петель, как будто ударенная изнутри мощным кулаком, — так и было, сработал амулет, который Ринка стиснула в руке. Они вылетели наружу. Металл двери согнулся, вокруг были обломки, пыль, песок; Рыжий расцарапал себе руку. Визжали лошади, кричали гвардейцы, заволновались прохожие, хлынули неудержимо, отрезая их от охраны. Пользуясь паникой и поднявшейся завесой пыли, Ринка кинулась в сторону. И Рыжего, к полнейшему его ужасу, потащило за ней.
Наручник оставался на одной руке, защелкнутый намертво, а другое стальное кольцо с рунными засечками окружало тонкое загорелое запястье Ринки. В отчаянии Рыжий попытался рвануться в сторону, но только едва не повалил их обоих, выругался. Ни сантиметра свободы: он был прикован к этой безумной демонице.
— Ты чокнутая! — прохрипел он тут же ей в лицо. — Отпусти меня! Нас сейчас догонят!
— Не ори на ухо, долбоеб. Не догонят, если не станешь нас задерживать. Давай в ногу, живее! — отрывисто скомандовала Ринка, разъяренно хлеща хвостом по ногам ему и себе.