А мальчик выжил! Выжил! Я хоть и запоздало, но помог ему, привёл помощь! О, как я был этому рад! Как я был рад, что даже такой никчёмный мальчишка как я смог защитить кого-то!
Я вместе с лекарскими двумя учениками проводил до дворца сестру. Неприлично ж её отпускать одну в сопровождении одного или двух незнакомых парней! Да и… брат я её! Должен её честь защищать и репутацию. Про её поездку вместе с Лагодумом мы и алхимики промолчали. Если отец, к которому нас сразу же проводили увидевшие нас стражники, что-то и понял, он промолчал. И даже не ругал ни её, ни меня за побег из столицы. Сестра осталась отмываться и отлёживаться во дворце, а я упросил отца меня сразу же отпустить обратно.
Сказал:
- Я волнуюсь за него.
Как ни странно, отец не кричал на меня и даже не ворчал. Задумчиво бороду пощипал.
- Ну, ясно. То твой первый тяжёлобольной. Иди уже.
И я, с трудом веря своему счастью, побежал. Правда, пробежав пару коридоров и вернувшись на второй этаж, подошёл к отцу, поклонился ему, в пояс. И уже потом побежал. Кажется, он там хмыкнул за моей спиной. Странно… Он, что ли, рад, что я надумал учиться лекарскому искусству? А не он ли мечтал сделать из меня воина поприличней?! Или он уже не верил, что я сгожусь для войны хотя бы простым рядовым?..
Потом я ещё с неделю был у Крепимира и болтал с тремя оставшимися у него алхимиками. Другие – учитель и два ученика, а также брат Хмеля, принёсший Лагодума – вскоре ушли обратно в Школу.
И, пока мы жили в одном доме, мне эти люди очень понравились.
Школа, которую я видел, сопровождая дядю Беловолка, и та, которою она была в обычное время, отличались. Оказывается, между собой алхимики жили дружно. Никто не кичился своими умениями и знаниями. Главное для всех – это наука и помощь людям. Своим или чужим. А ещё их знания и лекарства спасли жизнь тому мальчику. Хотя, увы, ему так и придётся всю жизнь проходить с деревянной ногой. Первую ему вырезал Лагодум…
И ещё я понял, что лекаря из меня не выйдет – мне не по себе от вида крови. Я мог заставить себя смотреть на раны, но как же мне было тяжело прикасаться к ним самому! А если ещё и самому кому-то плоть резать? Ох… Или, может, со временем я бы привык? Вот, Крепимир мне признался, что первые раз семь его рвало, а потом привык. Даже, было дело, просил у палачей трупы разрезать, чтобы увидеть, как там всё внутри. Хотя, всё же, те картины с органами и внутренностями из лекарских книг – не его рук дело.