— Какая же ты милая, когда стесняешься, — прошептал Ян прямо мне в ухо. Он держал меня как заложницу, крепко прижимая к себе, только вместо острого ножа была мягкая пенная мочалка.
— Расслабься, иначе я оставлю на тебе синяки.
В памяти вспыхнули все те следы на прекрасном теле Кристины. Я даже не хотела представлять, что он с ней делал.
— Ничего такого, — подслушал мои мысли Ян. — Ты всегда можешь ответить мне тем же. Я люблю таких дерзких и диких, как ты.
Я окончательно запуталась, хотя в тот момент и так не особо соображала. Как можно быть одновременно покорной и дерзкой? Что это за игра такая?
Но сложно думать об этом, когда тебя подмывает взрослый мужчина, хоть и мочалкой, за что ему отдельное спасибо, потому что его рук в таких местах я бы уж точно не выдержала. Даже в таком состоянии.
И вдруг он оттолкнул меня от себя так, что я наткнулась на толстое стекло. Честно, это движение было настолько грубым и одновременно страстным, что я ожидала совсем не того, что он начнёт мыть мне волосы. Ян никуда не спешил, наслаждаясь моим секундным ужасом, перебирал пряди и гладил их.
— Знаешь, не каждая девушка может похвастаться, что за ней вот так ухаживает… — он хотел сказать что-то слишком важное, но оборвал себя на полуслове и засмеялся. — Не переживай, ты всё узнаешь в своё время.
Он снова притянул меня в центр душевой под сильно бьющие струи, чтобы смыть пену. Его рубашка и брюки были безнадёжно испорчены, и тогда впервые в моем мозгу стрельнула предательски обжигающая мысль: «А почему он сам не разделся?». Всё, что нужно, я чувствовала и так, когда он прижимал меня к себе. Так близко…
Позже я поняла, что Ян не всегда мог слышать мои мысли, но вот эмоции ловил постоянно. Так что, как бы стыдно мне не было в этом признаваться, то, что в том душе не произошёл секс — было только его выбором.
И утром, очнувшись на огромной кровати, в скользких шёлковых простынях, я сначала испугалась. Это была спальня Яна, я была абсолютно голой, а постель — неприлично смятой. И мои воспоминания заканчивались на том моменте, когда он выносил меня из душа.
По законодательству, изнасилование — это половой акт, совершенный в традиционной форме против воли потерпевшей. Но, девушки меня поймут, можно чувствовать себя изнасилованной даже от невинного на первый взгляд прикосновения, фразы или взгляда. Грязные мысли человека прилипают к тебе так, что их ничем не смыть.
Вот поэтому после вчерашнего мне потребовалось в душ. Срочно в душ! В спальне не нашлось никаких моих вещей, и я почувствовала себя героиней дурацких романтических комедий. В чём, мать его, мне выйти из комнаты, чтобы попасть в свою ванную? Пришлось закутаться в одну из простыней и прошмыгнуть в свою комнату.
— Доброе утро! Завтрак скоро будет!
Это не был голос Макса. И в душе, до боли натирая кожу мочалкой, я вдоволь наплакалась. Лучше бы я всё ещё лежала в бреду, горела и умирала от боли и холода. Может, это и был Ад? Тогда почему мне сейчас не лучше? Почему завтрак с ним я бы променяла на часы агонии?
— Доброе утро ещё раз. Сегодня ты выглядишь намного лучше. Как самочувствие?
Я провела в душе полчаса практически под кипятком, чтобы смыть с себя его терпко-горький запах, но вот я зашла на кухню, и всё оказалось напрасным. Его квартира наполнена его запахом, чему же здесь удивляться?
— Сегодня у тебя выходной, зачем ты так оделась?
Затем, что это была моя броня: плотная блуза, чтобы не просвечивал лифчик, узкая юбка, тонкие чулки. И даже туфли на шпильке. Так я чувствовала себя увереннее. Потому что вчера в шортах и футболке я стала такой беззащитной, что на коленях молила его не трогать Макса. Мне стало противно от самой себя и от Яна. Который, кстати, тоже не в футболке и джинсах сидел.
— Просто захотелось, — неловко улыбнулась я, понятия не имея, как теперь себя вести.
На столе уже стояли две чашки кофе.
— Такой, как ты любишь. Я обещаю.
В это утро кофе впервые показался мне отвратительно горьким, и я насыпала две ложки сахара. Хотя Ян был прав, это был тот самый кофе, который я пила в первый день в Киеве. Когда это было? Две недели назад? Мне казалось, что прошла уже целая жизнь.
— Тебе всё ещё плохо?
— Нет. Просто нет аппетита. Как дела у Кристины?
Ян даже не повёл бровью.