Табби улыбается, ложась в кровать.
— Спасибо.
У Джеймса напряжённая голова, он идёт через холл в комнату Хейли и стучит в дверь. Когда нет ответа, он заходит внутрь.
— Хейли?
Кровать заправлена, и одежда, в которой его дочь была вчера, аккуратно сложена на стуле перед зеркалом, но её там нет. Желудок Джеймса сжимается так сильно, что на мгновение он думает, что тоже заболел.
Вернувшись в свою спальню, Табби, кажется, заснула. Он достаёт зарядное устройство из своего телефона и читает время: 08:12 утра. Они не ожидают, что Хейли будет докладывать им лично каждый раз, когда она хочет выйти из дома — ей шестнадцать лет и она умная печенька, — но для неё странно рано отправляться в путь. Он посылает ей сообщение, в котором спрашивает:
«Как дела, ранняя пташка? Твоя мама и Райан больны — как ты себя чувствуешь? Я надеюсь, ты в порядке».
Джеймс наблюдает за отправляемым сообщением и отчётом о доставке, но его дочь не видит его и не отвечает. Он говорит себе не беспокоиться; у него и так уже достаточно мыслей. Даже после всего случившегося он всё ещё мог ошибаться насчёт своего брата. В конце концов, это то, что говорили его психотерапевты.
Пора выпить кофе, одеться и отправиться в город, чтобы купить лекарства для желудка Табби. Может быть, позже, когда день станет нормальным и он поймёт, что все его страхи напрасны, он сосредоточится на какой-нибудь работе по копирайтингу.
Он спускается на кухню, но чувствует, как его тревога нарастает. Он садится за стол для завтрака и кладёт влажные ладони на столешницу, вспоминая технику снижения стресса на основе осознанности, рекомендованную многочисленными специалистами.
«Назови пять вещей, которые ты можешь увидеть».
Металлический холодильник, солонка в форме призрака, полупустая винная стойка, синие домашние тапочки, которые он носит, тостовая крошка на столе.
«Назови четыре вещи, которые ты можешь услышать».
Его собственное дыхание, щебетание птиц в саду, лязг центрального отопления, двигатель автомобиля.
«Назови три вещи, которые ты чувствуешь по запаху».
Фекалии. Он не чувствует ничего, кроме фекалий: густые пузырящиеся лужи этого вещества… куски этого вещества проталкиваются ему в ноздри… застывшие твёрдые столбики снова вставлены между его приоткрытыми щеками…
— О, боже… — бормочет он.
Его спокойствие ускользает.
Он возвращается наверх, к шкафчику в ванной, потому что его зовёт таблетка. Он открывает его и восхищается аккуратно сложенными рядами белых таблеток, которые он поместил в отделения. Было бы так легко просто выпить одного или даже двоих этих плохих парней и провести выходные на пике, игнорируя всё, что происходит. Может быть, найти способ расслабиться в такое напряжённое время было бы полезно для его семьи?
Но что, если он прав?
Что, если его брат вернётся сегодня, а он будет слишком под кайфом, чтобы мочь что-нибудь сделать?
Он возвращает таблетки на место и закрывает шкаф, снова сталкиваясь со своим измождённым седовласым отражением. Он смотрит себе в глаза и видит глаза брата, вращающиеся кругами.
— Креб, — говорит он, удивляясь самому себе.
От этого слова у него встают волосы на шее, но он чувствует, как его тело расслабляется. Может быть, позвать брата — это на самом деле решение, а не то, чего следует опасаться? Может, ему действительно нужна хорошая доза шоколада?
— Прекрати, — говорит он и смотрит на унитаз. — Я знаю, что тебя там нет. Двадцать два — это просто число.
Он ждёт ответа, но его нет.
Прежде чем уйти, он заглядывает в комнату Райана. Его маленький сын спит, издавая негромкие свистящие звуки. Он оставляет дверь сына приоткрытой, прежде чем вернуться к Табби, которая просыпается, когда он касается её плеча.
— Хейли нет в своей комнате, — говорит он.