Наконец-то в её глазах я вижу испуг.
— Нет, я просто хочу, чтобы мы успели первыми.
— Успели куда?
— Ну, в приют… — Лида опустила взгляд.
— Не понял, объясни.
— Я в Чате прочитала, что можно разделить опыт пополам, если ИТМИ решит, что мы действовали сообща…
Тут до меня доходит. Поздно, как обычно. Двоечка в интеллекте, короче.
— Ты хочешь, чтобы я за тебя убивал животных?
Она краснеет, но кивает.
Ах, Лида, Лида, мне кажется, я понял, кто ты. Женщина-цветочек, женщина-мотылёк, что не может причинить никому вреда. Но если за тебя это сделает другой — то не такая уж это и проблема.
— Диктуй свой номер и адреса приютов, — командую.
Она послушно диктует.
— Сегодня ночью у волонтёрского приюта. Где-то в двеннадцать. Постарайся не запалиться.
— Так ты поможешь мне? Будешь моим союзником? — радостно улыбается она.
Честно говоря, я не хочу, но Лиду нельзя оставлять после того, как она узнала, что я игрок.
— Помогу, — стараюсь говорить уверенно, но внутри у меня сомнения. — У меня дела, увидимся у приюта.
— До ночи… Хозяин!
И снова этот тон, одновременно покорный и игривый… Сочная милфа, она и есть сочная милфа.
Почему я назначил встречу у волонтёрского приюта? Потому что уверен, что загадочный убийца собак явится сегодня ночью туда. И в этот раз будет действовать осторожнее.
Я иду к моллу — Валя должна появиться с момента на момент.
— Мэлсик, — на меня запрыгивает знакомый фруктовый запах.
На Вале длинная чёрная мешковатая футболка, облегающие джинсы и красивые, похожие на греческие босоножки-сандалии без каблука.
Одноклассница обхватывает меня ногами, а я придерживаю её под попку. Так же, как и под школьной лестницей, мы целуемся прямо у эскалатора у всех на виду. А потом, взявшись за руки, бегаем по грёбанному моллу, заглядываем в аркады, сидим на перилах второго этажа. В общем, отлично проводим время.
Садимся во внутренней кафешке, схватив по бургеру и картошке-фри. Шаурма уже усвоилась, и уставший от тренировки на пустыре организм с благодарностью принимает добавку. Валя с аппетитом лопает калорийную пищу, запивая колой, а я почему-то вспоминаю Лерочку. Лерочка ненавидела бургеры, всё сладкое, жаренное, жирное, острое, а в кафешках обычно заказывала чай или кофе. Удивительный контраст.
Стоп! С Лерочкой мы типа дружили, так? То есть получается, все походы в кафе с ней не считаются! А это получается, что сейчас проходит моё первое свидание! На меня накатывает лёгкое волнение. Что там полагается делать на первом свидании?
— Лена Морозова, Лена Клякса, Ангелина из девятого, Танька Кликунова… — вдруг начинает перечислять Валя имена.
А из глаз у неё вытекают тоненькие ручейки слёз.
— Они погибли вчера?
Она рыдает, на нас оборачиваются люди.
— Это были мои подруги.
Я пододвигаюсь к ней и осторожно обнимаю, а девчонка, которую я всю жизнь считал взбалмошной оторвой, заливает слезами моё плечо. Я не знаю, что ей сказать, имена её подруг ничего не говорят мне. Вспоминаю валяющиеся в крови тела и представляю, что это и есть они — Валины подруги. Теперь уже грусть накатывает и на меня.
Может быть, если бы я убил Куколдуна быстрее, кто-то из них и выжил бы… Да нет, бред, мне и так повезло.
Мы сидим и молчим. Свидание неожиданно стало грустным. Мы прижимаемся друг к другу как замёрзшие котята, пытающиеся согреться. Валя больше не плачет, но и не смеётся, только тянется ко мне.
К девяти Вале пора домой, и я провожаю её по освещённым фонарями улицам прямо до подъезда. Она разворачивается и коротко целует меня в губы.
— Слишком много грусти, милый ослик, — бормочу я, притягивая девушку к себе.
На этот раз я целую её как следует. Потом ещё и ещё. В итоге у Вали звонит телефон.
— Отец, — виновато улыбается она и исчезает в подъезде.
Ну хоть улыбнулась на прощанье.
Мой дом на соседней улице, и я неторопливо шагаю по спальному району. Валя заразила меня своей печалью, а может, вытащила то, что было на душе. Так что теперь и мне грустно.
Перед глазами всплывают фрагменты вчерашнего дня — всё то, на что я не обратил внимание под адреналином. Чья-то оторванная выстрелом рука под перевёрнутой партой. Искорёженные тела под окном. Развороченная голова с выбитыми мозгами. Мёртвые лица и пустые стеклянные глаза повсюду.
Я блюю прямо в цветущую клумбу за символической оградкой.