Квартира встретила чистотой, тишиной, и тем самым ароматом, от которого я буквально таяла. Только в этот раз, чтобы его почувствовать, не пришлось засиживаться в ванной – мужской запах словно пропитал весь первый этаж, где я и остановилась на несколько минут, вдыхая и наслаждаясь восточными пряностями. Даже оправдание своему недолгому безделью не нужно было придумывать – на кухне стояла немытая чашка от кофе.
Ну а потом поглотила суматоха – быстрый душ, переодевание, чашка кофе, но уже для себя любимой, сбор документов для отчета, и вот я вновь оказалась за рулем, теперь уже чистой белоснежной Октавии.
- Юль, - заунывное завывание моего любовника по телефону вновь разогнало добродушное настроение, посетившее меня дома. – Милая, ты скоро?
- Влад, я выехала. Время моего приезда зависит от пробок. Сам понимаешь, новый год на носу и все дороги забиты. – Встречная машина моргнула фарами, предупреждая о служителях закона, сейчас дежуривших на дороге, и я со спокойной совестью сбросила звонок, так и не дослушав Влада.
По припорошенному снегом тротуару шел статный мужчина, тянувший санки. На них сидел мальчонка, лет пяти-шести, и о чем-то переговариваясь, видимо с папой, уверенно держал в маленьких ладошках, на которые были надеты ярко красные варежки, небольшую зеленую елочку. Тоненькие веточки периодически норовили попасть малышу в лицо, тот кривил рожицу, улыбался, и пытался отвести елку в сторону. Потом, послушав мужчину, видимо забывал о неудобстве, и маленькие ручки вновь возвращали верхушку зеленой красавицы назад. Мужчина, остановившись, пару мгновений понаблюдал за скривленным в смешной гримасе личиком мальчишки, подошел, поправил деревце, и взяв за тоненькую веревочку, вновь потянул санки дальше. Я улыбнулась, разглядывая в приоткрытое окно эту умиротворяющую картину, и дернула машину, двигаясь в пробке, возникшей около торгового центра.
Всю ночь шел снег - зима в последний раз пыталась вернуть себе свои права. Он валил большими пушистыми хлопьями, скрывая под толстым холодным покрывалом грязь на улицах, меняя тоскливые серые тона на белый цвет первозданной чистоты. Утром меня разбудил громкий топот детских ножек – вот всегда удивлялась, почему такие маленькие и достаточно легкие по весу детки, так громко топают – и мужской голос, от которого у меня просто трясутся колени и тело сводит сладкой судорогой.
- Сашуль, мама поспит, а потом пойдем, хорошо?
- Да! – и маленькие ножки вновь бегут по коридору в сторону спальни. – Мама! Дём улять! – детский визг и я, обхватив своего мелкого пухлячка и затянув его в кровать, начала щекотать сына, слушая громкий детский хохот.
- Эх, Сашка, Сашка, ну мы же с тобой договаривались. – Сквозь наш с сыном смех раздался мужской возглас, который с притворной укоризной обратился к моему сыну. – Ты же мужик, ты обещал.
Сашенька недоуменно посмотрел на Вита, громко засопел носом, напоминая ежика, а потом потянул свои маленькие ручки, пытаясь пощекотать меня.