Девочка сидит, обняв коленки, и греет ступни ладонями. Вода на самом деле холодная, но мне иногда требуется такая встряска организма. Рядом лежит сумка с тетрадками, словно девочка и не заходила домой; об этом я спрошу попозже.
По ночной реке проплывает кто-то светящийся на узкой длинной лодке. Тихие всплески вёсел. Мы слушаем их, пока они не затихают, и только потом продолжаем разговор.
— Почему ты гуляешь среди ночи? Дома не сидится?
— Папа с мамой ругаются.
Очень лаконично и ёмко. Мои папа с мамой тоже всегда ругались, пока не решили это прекратить, но каким-то сомнительным способом. Теперь папа не знает, где мама, а мама не желает знать, где папа. Надеюсь, это сделало их чуточку более счастливыми.
Я делюсь с Олей бутербродом и чаем в термосе. Такого единения с полуночными звёздами я давно не испытывала. Про каждое созвездие у девочки есть своя история. Мне кажется, делиться фантазиями — это большее доверие, чем обнажаться.
А потом она меня спрашивает:
— А вы же на память тогда нам рассказывали про цвета и оттенки? Мне сказали, что иногда вы не различаете цвета. Это так удивительно…
Оля берёт меня за руку и ведёт к своему дому. Мы стоим недалеко от него в тени, свет окон куда-то мимо, и мы видим двоих очень и очень несчастных людей, запершихся в своих комнатах. Дом одноэтажный, приземистый, и я помню, что папу Оли тоже зовут Робертом. Как всё странно. Девочка попрощалась, вытерла босые ноги о половик около двери и вошла в дом. Я знала, что сейчас она закроется в своей комнате, будет есть чипсы и слушать музыку с закрытыми глазами.
Совсем как я когда-то.
5.
Ты дружишь с человеком много-много лет. Ну, как много. Ощутимый, весомый процент своих скромных лет. И внезапно понимаешь, что друг твой просто глуп. Суждения его поверхностны, опыт ничего не приносит, людям он доставляет только печальные моменты, но он твой друг, и ты защищаешь его даже тогда, когда он явственно неправ. И в какой-то момент понимаешь: а зачем? Что я получаю от этого человека?
Я сидела дома, грызла шариковую ручку и предавалась неутешительным размышлениям. Я только что выпроводила подружку, с которой мы неразлучны ещё со школы. В задумчивости, ругать себя или её, я наконец откусила колпачок ручки и пошла варить кофе. Эту ситуацию нужно было запить чем-то.
…Я сижу с ногами на кровати и слушаю, как Яна ругает своего мужчину. Всё так, как вечно бывает, даже тоскливо: он не всегда выносит мусор, не вешает одежду в шкаф и, самое страшное, оставил чашку с водой на журнальном столике. Я грустно слушаю Яну. Иногда я пытаюсь донести до неё мысль, что её мужчина немного устаёт на двух с половиной работах в тщетных попытках её порадовать. И что творческому человеку в целом простительно забыть чашку с водой на журнальном столике.
Жаловаться и искать советов по поводу отношений, конечно, подруги приходят ко мне, известному специалисту, у которой с мужчинами как-то давно уже не заладилось — то я не нравлюсь тем, кто нравится мне, то, наоборот, астрологический прогноз мешает очередной встрече, причём это не я зачитываюсь прогнозами. Но я очень хорошо впитывающая жилетка; я слушаю внимательно и чинно, угощаю сладостями и в целом поддерживаю. Но не сейчас. Сейчас во мне что-то закипает и, булькая, проливается наружу.
— Яна, ты остолоп. Вот приду и уведу его у тебя,— говорю я без тени иронии.— Ты зациклилась на себе, и тебе на самом деле всё равно, что с ним. Эгоистка ты чёртова.
Яна, горячая кавказская барышня, вскакивает, опрокидывает две чашки разом и обещает, что ноги её тут больше не будет; хлопает дверью так, что остаток пирожного грустно падает на бок.