— Тропа… — тихо напомнил я.
— Тропа клятая… — пробухтел Магарий — Еще вина?
— Мне, пожалуй, хватит — улыбнулся я.
— А мне вот еще глоток лишним не будет. Вон кувшин в углу, там же ведро. Умойся хотя бы. И плечи омой.
Кивнув, я направился в угол, а старший страж, усевшись за стол, бухнув о стол почти пустую бутылку, продолжил рассказ:
— С этими лампами мы далеко не ушли, Рург. Нас всех разом скрутило.
— Скрутило? — выпрямившись, я пристально уставился на Магария.
— Скрутило — подтвердил он и горлышком бутылки коснулся лба — Вот тут как лопнуло что-то. Боль дикая! Я в крик! Рург… когда на войне мне топор в бедро всадили и в ране провернув вырвали его вместе с куском мяса… я так не кричал, как этой ночью на темной ночной тропе. Боль! Я в голос реву! Рядом выгибает старшую сестру Ксаллопу! Она катается в грязи, бьется головой о корни… Рядом со мной кричит страж Бунжий, тыча себе в лицо горящим факелом… запах горящей бороды…
— Светлая Лосса…
— Словами не передать, Рург. Наш рев многоголосый, быть может, и до тракта донесся, ночных путников перепугав.
— Темное дело — невольно вырвалось у меня.
Медленно кивнув, Магарий почти прошептал:
— Темное дело… нечистое… Меня корчило от боли, Рург, но… я прямо чуял как ко мне тянется что-то страшное из мокрой больной чащи… И я знал — если дотянется, то… и тут звякнуло! Звонко так! И до-олгий понесся звон над тропой. Боль разом прошла, то, что незримо ко мне тянулось будто отпрянуло. Я приподнялся. Грязь с лица утер, отплевался, глянул… а старшая сестра Ксаллопа стоит посреди тропы прямо-прямо, как мачта на корабле. Руки воздеты. На одной ладони лампа витражная утверждена. А в другой сестра сжимала штуку одну странную…
— Какую?
— Да знать бы… Видел ее едва-едва, но кажись на мальчишескую рогатку похожа. А над чащей все звенит и звенит… Меня трясет, еле поднялся, воздел других на ноги, гляжу — сестра Ксаллопа падает. И…
— И?
— Подхватил я ее. На ногах не удержался и мы в грязь упали. Кое-как поднялся, она что-то бормочет, а я даже и слушать не стал, Рург — старший страж уставился на меня удивительно чистым или даже просветленным взглядом — Я попросту взвалил почтенную Ксаллопу на плечо, подопнул стонущего Бунжия и погнал всех вверх — прочь оттуда! Прочь! И гнал я их до самой повозки! Там так орать начал, что повозку мигом распрягли, на руках приподняв развернули, лошадей кругом обвели, впрягли и… погнали мы вверх по тропе! Шар звенит, дребезжит, служки его облапили, на нем висят, что-то кричат, раненые воют от боли, а я знай лошадей нахлестываю и сам ору что есть мочи, остальных подгоняя. Не помню, как на тракте очутились… Но там уже я лошадей придержал… там уже и страх отступил.
— Вы… убежали — произнес я, мягко вынимая из руки стража бутылку вина. Запрокинув голову, я вылил последний глоток в рот, поморщился от винной гущи, но все же проглотил и повторил — Вы убежали… малый отряд стражей, несколько сестер Лоссы, храмовые служки…
— Да, Рург. Мы убежали. Это и отступлением то не назвать. Бегство позорное. Сестру Ксаллопу и остальных мы в храм доставили. Там нам всем помощь оказали. Там и продержали в главном зале почти до рассвета, со всех сторон нас витражными лампами окружив и спать никому не позволяя. Еще и выпить дали что-то — по сию пору сна ни в одном глазу и чувствую себя бодро. Велели хмельного не принимать, но…
— Вы убежали…
— Да что ты все заладил? — побурел Магарий — Убежали! А ты чего ждал? Сам ведь там уже бывал? Рассказывай давай!
— Ты не сочти мои слова за грубость — я примиряюще улыбнулся — Просто в изумлении некоем пребываю…
— Стало быть кхтун там?