Тускло светился розовый контур ночника-лилии. Луна заглушала его привычное сияние. Йона спустил босые ноги на пол и тут ощутил, как ночной холод поднимается от ступней все выше, словно хочет создать из мальчика ледяную статую, которую потом сможет разбить любой. Или он просто растает под лучами солнца – утром. Сначала его маленькое тело пробила дрожь, а потом и она ушла, осталась только скованность в суставах и беспокойство в сердце. Беспокойство было маленьким, но оно начало расти. Буквально с каждым шагом, да так, что когда Йона оказался на пороге родительской спальни, он почувствовал дурноту и слабость в ногах. Но, чтобы выйти в коридор и добрать до комнаты Федоры, спальню родителей, непременно, пришлось бы пересечь. Была, конечно, и еще одна дверь для няньки, но ее обычно запирали с другой стороны.
Комната была пуста. И здесь не были закрыты ставни, и луна освещала каждый уголок. Постель была аккуратно застлана, нетронутые подушки громоздились в изголовье. Но ни мамы, ни папы не было. Йона осторожно прокрался к зеркальному столику, по пути погладив ладонью шершавое покрывало из тисненого бархата. Ощущение мягкой шерстки под пальцами лишь на минуту успокоило его. Хорошо бы Мука тоже оказалось здесь. Но кошку не пускали в спальню, она обычно спала в кухне. На столике в строгом порядке стояли флакончики с духами, хрустальные грани которых отражали лунный свет. Йона дотронулся до коробочки из заморского камня. Мама называла ее шкатулка и, причесываясь на ночь, складывала в нее шпильки. Днем камень был темно зеленым с черными прожилками, а сейчас вообще не имел цвета. Это было странно, потому что каждый предмет в мире должен иметь цвет, кроме стеклянных стаканов, конечно. Только в телевизоре нет цветов. «И под луной», – пробормотал Йона. В зеркале отразился маленький мальчик – тоже совсем бесцветный, и даже блекло-зеленая с красными корабликами пижама казалась серой, а кораблики – черными.
Но было в зеркале и еще кое-что. Одно ярко-красное пятно, прямо возле шкафа. Обычно там стояла низенькая скамеечка для ног, на которой Йона любил посиживать, когда по утрам прибегал в спальню родителей. Она и сейчас там стояла. А на ней, поджав тощие ноги, сидело существо. Даже в темноту Йона смог увидеть выпирающие ребра и огромные зубы на сморщенном личике, вымазанном чем-то красным, ярко светящимся в темноте. Это могла быть только кровь и больше ничего. В сумрачной серой спальне мальчик видел кровавое пятно, освещавшее зловещим светом маленькое чудовище. Он обернулся с криком, но возле шкафа никого не было, хотя можно было поклясться, что существо метнулось куда-то вверх и исчезло.
Федора проснулась от диких криков и тут же побежала в комнату подопечного. Увидев пустую постель, она не знала, что и подумать. Первое, что пришло ей в голову – ребенка украли. Но тут она поняла, что крики несутся из смежной комнаты. Федора была не робкого десятка, она схватила первое, что подвернулось под руку – легкую пластиковую модель самолета. Конечно, этим никого испугать было нельзя, но разве думаешь о такой малости, когда от тебя зависит чья-то жизнь. Решительно она вступила на территорию врага, но увидела лишь одного Йону, стоящего посреди спальни и вопящего во всю силу своих легких.
– Что случилось, что? – закричала Федора страшным голосом. – Где он?
– Там вампир, – вопил Йона, – он прячется на шкафу…
Нянька глянула на шкаф. Это был низенький шкафчик, по сути, просто высокий комод. Его поверхность была пуста, если не считать гипсовой вазы и подушечки дли игл в форме ежа. Она перевела дыхание. Только детские страхи – не нужно было ему рассказывать столько сказок о замках.
– Здесь никого нет, – сказала она уже спокойно. – Я тебя сейчас подниму – и сам увидишь
– Нет. Не хочу!
– Тебе померещилось спросонья. Вот как он выглядел?
– Худой, весь в крови, – ответил Йона, и вдруг, словно дорисовывая портрет страшилища, добавил. – Девочка! Это была девочка.
Нянька перекрестилась, и этот машинальный жест не ускользнул от взгляда мальчика. Не ускользнул, только напугал его еще больше.
– Ты знаешь? – расплакался он. – Лгунья!
– Нельзя так говорить. Пойдем к тебе. Что за наказание? Папы с мамой нет, а ты так себя ведешь?
– А где они?