- Да ее, поди, волки съели, - хмыкнул Джон.
- Это ужасно! Не говори так! Прошу, найди Мирису!..
- Ну, если попадется, - пожал он плечом и тут же забыл об этом разговоре.
Дальше Джона призвал к себе капитан Карий, который хотел знать, почему солдаты в форте ходят вялые и мрачные, и надеялся, что человеку со стороны они доверятся больше, чем начальству.
Джон очень быстро выяснил, что местная вялость - от недостатка горячительного, а виноват в этом еще один священник, Антониус Нункиус, который верил, что спиртное вредно, а унывать - нормально, и потому попрятал всю выпивку в форте к себе в шкаф. Джон пообещал, что не выдаст его, если святоша перестанет мучить солдат, а для него самого старательно и красиво перепишет шестнадцатую проповедь Вивека - ту, что лежит на столе.
Нункиус ныл, страдал, говорил, что это ересь, но в итоге сел переписывать, а Джон бросил надоевший форт и отправился гулять по Солстхейму.
Временами ему казалось, что за ним крадется какая-то тень. Кто-то неотступно следовал за ним, хоронясь за опушенными инеем кустами, но угрозы он не чувствовал: скорее уж это были озлобленность и несчастье. За ветками ему померещился белый бок, мохнатый хвост, но стоило ему повернуться в ту сторону, как лес тут же стал спокоен.
Он начал привыкать к этому преследованию и в какой-то момент почти забыл про него, заинтересовавшись зайцем. Давненько он не ел хорошего мяса…
Стрела сорвалась с тетивы и заяц без единого звука отлетел к пушистой ели. Джон радостно пошел было к добыче, уже предвкушая хороший обед из зайчатинки, как из кустов неловко, боком выломался белый волк и схватил чужого зайца жадной пастью.
Призрак! Джона окатило ужасом и радостью, но они тут же схлынули, едва он увидел полоску вдоль хребта и темноватую морду. Нет, не Призрак. Просто очень большой северный белый волк, и к тому же - Джон присмотрелся к опасливо отступавшему похитителю зайца - хромает на заднюю лапу.
Бедняга совсем отчаялся, если решился красть добычу у вооруженного, сытого и опасного человека…
Снова вспомнив Призрака и свои прогулки по лесу бок о бок с жизнерадостной Арьей, он мысленно потянулся к волку, пытаясь прикоснуться к его звериному сознанию.
“Я друг”, сказал Джон. “Я не буду нападать.”
Волк съежился и как-то виновато тряхнул зайцем в пасти, словно спрашивая - я оставлю?..
Зайца Джону было не жалко, а вот волка - еще как. Но он хорошо помнил, что даже Призраку он сумел скормить лечебное зелье лишь ценой больших усилий, а уж этот-то друг из леса его точно к себе не подпустит. Или подпустит?
“Я хочу помочь”, на удачу попробовал Джон, садясь на корточки и протягивая вперед руку.
В зверином уме вдруг мелькнуло видение пушистых спинок и толстых лапок, окутанных родным сладким запахом, и Джон наконец-то догадался - не волк. Волчица. Теперь понятно…
Он снова мысленно потянулся к ней со всей благожелательностью, на какую был способен, пытаясь убедить, что он ее не обидит. Волчица то почти верила ему и делала робкий шаг вперед, то снова отступала, оседая на помятую лапу. Если бы можно было просто крикнуть: “Кан!” и успокоить ее, безнадежно подумал он.
Видимо, подумал он это так громко, что Крик передался напрямую в ее разум. Волчица насторожила чуткие, надежно утепленные мехом уши и неловко порысила к нему - так открыто, будто знала всю жизнь.
“Кан,” повторил Джон и положил руку на ее мохнатую холку. Потянувшись к больной лапе, он постарался вспомнить, чему его учили в Гильдии. Лечить других - совсем не то же самое, что лечить себя, но он должен хотя бы попытаться.
В правой руке приятно затеплилось нечто живое и стало перетекать в тяжелую, покрытую мехом лапу. Теперь, когда волчица была рядом, он видел набухшие на ее животе сосцы, и ошибиться стало невозможно - она недавно ощенилась, и где-то неподалеку, в заповедной норе ее ждут волчата.
Тепло еще не полностью перетекло из руки, а непоседливая животина уже заплясала, переступая на лапах, словно проверяла работу лекаря. Ей явно полегчало и теперь она с удивлением трясла несчастным зайцем, словно удивляясь, с чего вдруг стало так хорошо.
Фыркнув, она как-то странно мотнула головой, словно собралась ласково его боднуть, но забоялась, а потом почти бесшумно исчезла в кустах.