Переданный Трубецкому Данила Выговский по дороге в Москву умер, Василий, Юрий и Илья были сосланы в Сибирь, но позднее помилованы. 4 декабря царские воеводы взяли приступом Старый Быхов и пленили Ивана Нечая, а также укрывавшихся там других сторонников Выговского.
Каждая из статей на раде голосовалась отдельно, и в конечном итоге, они были приняты в московской редакции, а 14 статей, предложенных в Расаве, были отвергнуты.
Власть гетмана распространялась на обе стороны Днепра и на каждой из них были выбраны свой судья, свой есаул и свой писарь. Без царского на то повеления гетману запрещалось казнить кого - бы то ни было, даже при наличии решения войскового суда.
Утвержденные на раде статьи были записаны в специальную книгу, подписаны гетманом и переизбранной старшиной. Генеральный обозный Носач, судья Беспалый, есаулы Ковалевский и Чеботков, полковники - черкасский Одинец, каневский Лизогуб, корсунский Петренко, переяславский Цецура, , миргородский Павел Охрименко ( Апостол), лубенский Засядько, прилуцкий Терещенко и нежинский Василий Золотаренко оказались неграмотными ( или прикинулись такими?). За полковников, которые не были на раде, потому что несли службу на границе против татар и поляков: чигиринского Кирилла Андреева, белоцерковского Ивана Кравченко, киевского Василия Бутрыма, уманского Михаила Ханенко, брацлавского Михаила Зеленского, паволоцкого - знаменитого Ивана Богуна, подольского Остапа Гоголя подписался лично гетман.
Конечно, новая редакция царского указа не шла ни в какое сравнение с положениями статей гадячского договора, заключенного поляками с Выговским. Однако, для черни эта разница принципиального значения не имела, поскольку основные казацкие вольности и привилегии для Войска в целом оставались прежними и аналогичными тем, что были оговорены в Гадяче Выговским с польским посланником Беневским. Для старшины же новые условия не мог быть привлекательным, поскольку не только не наделял полковников и сотников новыми привилегиями, но и существенно ограничивал возможность злоупотреблений ими своей властью. Кроме того, гетман фактически ставился под контроль царских воевод, размещавшихся в стратегически важных городах Малороссии, в то время, как согласно прежних пунктов Богдана Хмельницкого , подчинялся лично государю.
Но делать было нечего. Трубецкой отказался даже обсуждать те 14 статей, которые были представлены ему Хмельницким и Дорошенко на основании решения рады в Расаве. Собственно, иначе князь поступить и не мог, так как они предусматривали, например, право гетмана принимать иностранных послов, участвовать в выработке мирных договоров с татарами, поляками и шведами. Согласно этим предложениям, царь не имел права отказать в утверждении гетмана избранного на раде, состоявшей исключительно из войсковых людей. Предлагалось запретить сношения кого-либо, помимо гетмана, с Москвой, а киевский митрополит должен был оставаться в подчинении константинопольского патриарха. Царские воеводы не должны были размещаться в малороссийских городах, кроме Киева.
Естественно, Трубецкой не мог пойти на такие условия, поскольку было ясно, что в Малороссии необходимо навести и поддерживать твердый порядок, а казацкие вольности и свободы ( особенно, что касалось гетмана и старшины) свести к минимуму. Слишком дорогой ценой обходилась Московскому государству казацкая вольница, и чересчур много крови было пролито из-за амбициозных устремлений казацкой старшины. Однако, вряд ли кто в царском окружении мог предположить, что Малороссию ожидают еще более страшные испытания, благодаря этой самой вольнице и непостоянству малороссийских казаков, все возрастающие амбиции которых в вопросах независимости и самоопределения, не соответствовали уровню их экономического и военно-политического потенциала, а также и самосознания основной массы населения.