"Не говоришь, а думаешь" - рассмеялась ей в ответ: "Ладно, не крестись, скажи лучше брату, чтобы косоглазого на карьер не брали - а то мне в женихи достанется"
"Что?" - не поняла Валентина - и проснулась. Сразу стала холодно, она стоял во дворе перед рябиной в одной рубашке и валенках. И все двери в дом были закрыты изнутри...
Уж не известно как, достучалась она до стариков, разбудила и перепугала их. Утром отец увидел следы к рябинке, и сразу сказал: "Вот совесть тебя мучает! Зовет тебя дочка!" Мать зашикала на него, но она и сама ходила тише воды, ниже травы и вся мрачная. А ночью Валентину разбудил уже мамин плач.
Опять болела грудь, и вся постель была мокрая от молока, жутко светилась дверь, и тихо плакала мама. Валентина, упав с кровати, на четвереньках подползла к ней:
- Ты что... тебя тоже, мама?!
- Да... зовет... манит к себе... ой, грех мы совершили, дочка!
- Да тебя-то за что?! Я же толкнула!
- Что молчала... не вразумила... за это...
Они сели за печкой, обнялись.
- А чего она так светится, а?! Как лампа дневного света, или молния какая шаровая...
- Да я дура... в детстве дразнили: "Наша Валя всех завалит, наша Катя всех закатит..." Помнишь Катьку председателеву?
- Да! Катя закатит, так закатит!
- Ну вот, я думала, если у нас бы в садике была Света, то она бы светилась... И дочку же поэтому хотела...
- А помню, ты куклы покупала...
- Ну вот, дочка, и...
- Плохо это плохо... вот так вот и начнешь верить в барабашек.
- В Бога надо верить!
- Нет бога, мама.
- Нельзя так говорить. Вот бог тебя и наказал, что не веруешь.