С вещами тоже у молодых тяжело было. Светочка как к сыну переехала - так её в общаге словно забыли! Ни вещей, ни одежды из комнаты не вернули, даже запись о том, в какой комнате она жила - потеряли. А её подружки, которые у всех на глазах на свадьбе танцевали - все как одна забывать стали, зачем они приходили-то! Про пьянку все помнят, а про свадьбу подруги - нет! Вот же змеюки! Мало того, с общагой (вещи - дело наживное) - в её цеху, когда она с отделом кадров пошла выяснять, сколько же у снохи стажа - те стали играть в немогузнайку и документов найти не могли! Володя, начальник цеха, от стыда не мог Валентине в глаза смотреть - а ведь всегда такой исполнительный был пунктуальный. Только когда саму Светочку привели, кадровичка вдруг вспомнила: "А она же детдомовская! Мы её вне штата брали!" - вот ещё и стаж у снохи зажать умудрились, и это родная фабрика... А с детдома документы требовать мёртвое дело было - там и поважнее лица отворот поворот получали...
День за днём, долгое и жаркое лето длилось. Где-то в телевизоре, непроизносимым названием извергался вулкан, сын начал писать большую картину, сноха позволяла на работе себе всё большее и большее, а дочь нашла парня. Ох, и боялась же Валентина за младшую! Да что же виданное дело, пятнадцать лет ребёнку - а с парнем старше неё на 5 лет водится. Свела их Светочка, как ни странно, друг её какой-то был на дискотеке, или по-модному: "в клубе" нашла. "Для меня-то говорит, молод больно, а тебе в самый раз - и по гороскопу походите" - говорила. А ещё: "Хватай его - будете жить душа в душу, а умрёте в один день". Как в воду глядела же, если посмотреть...
Младшая в школе же начитанной была. Книжек полная комната, стихи писала ещё недавно. Но потом пошли компьютеры, эти всякие тамогочи покемонистые - забросила ради игрушек, а с Интернетом вообще из дома перестала выпазить. Сама темненькая, мужниной, не Валентининой светлой породы - ещё в черное одевалась и чем старше, тем угрюмее становилась. Да Валентина молиться была готова на сноху, что её в свет вытащила! Правда бабка старая - татарка Лия Ренатовна, каждый денье пугала: видит дочку с компанией в кожаных куртках и с мотоциклами (её парень мотоциклистом был, не старомодным рокером, а нормальным), и говорит вечно: "Наркоманы будуть".
Валентина ей уже с мату выражалась: "Да какие наркоманы, баба Лия?! Как он под наркотиками-то на мотоцикле будет?!". Но старая не слышала добрых слов, и упрямо твердила своё.
А тут как раз на работе опять - отпускники вернулись (в тот год мало кто летал, дым от того вулкана мешал), Светочка опять пред ними хвостом завертела. Валентина, чтобы напраслину ни на мужиков, ни на девку не возводить сначала выговор сыну сделала - а то знает же, как он в работе и молодую жену и всё на свете забыть может - чтоб приласкал, сводил куда-нибудь соскучившуюся девку-то. А потом как-то задержалась на работе со счетами, и слушает - парни-то, думая, что начальницы нет, говорят за спиной: " Ну что, спорим на бутылку, кто первый у Миледи сноху завалит" - "Миледи", так между собой Валентину звали подчиненные. Росту она всегда была невысокого, молодая так на актрису Терехову похожа, да и на работе прежде позволяла фамильярность, раз то холостая, то дважды вдова. Вот они и страх потеряли.
Выглянула она тогда один раз, разогнала спорщиков, на следующий день их всех по производственной надобности разослала в разные концы города, а себе, в кабинет, вызвала Светочку.
Сидит та, улыбается, вся накрашенная-причесанная, а глазки-то сверкают - словно знает, почему свекровь позвала.
- Ну вот, что, дочка... - начала Валентина...