— Скорее! Там Юрган! — задохнулся он, но мать вдруг молча схватила его и прижала его голову к своей груди.
— Не смотри! — приказала она, цепко держа, разворачивая к себе и не позволяя вырваться. И вдруг закричала громко, отчаянно и страшно: — Не смотри!
Но он все же вырвался, стряхивая ее с себя, хотя она и продолжала висеть на нём, пытаясь не дать ему взглянуть в окно. Отцепил ее руки, бросился к узкому оконному проему и взвыл, теряя остатки разума: внизу в деревне, освещая половину ночного летнего неба в алое и застилая звезды, пылал и клубился дымом огромный погребальный костер.
Комментарий к Глава Десятая, где мы на время оставляем Ноэля и знакомимся с другим героем истории
Вольпертингер https://ludirosta.ru/post/volpertinger-zayats-khimera_3464
========== Глава Одиннадцатая, в которой Йохан решает докопаться до правды ==========
— Ешь!
Мать поставила перед ним миску, от которой пахнуло наваристым мясным рагу и, обтерев передником ложку, положила ее рядом на стол, но Йохан слабо качнул головой. Последние несколько дней он провел в каком-то коконе, в который почти не долетали звуки, краски и свет. Он не мог плакать, потому что слезы не шли, и не мог думать ни о чем другом, как о том, что приключилось в деревне.
— Ты должен поесть, — снова вклинился в его мозг голос матери, но он лишь молча мотнул головой — горло словно пережали. Ни говорить, ни тем более есть он не то чтобы не хотел, а просто не мог. Мать присела рядом на скамью. Ее рука легла на его плечо, но легче не стало. Как не стало легче от слов, которые она произносила день за днем. Поскольку это была ложь: — В том, что случилось, нет твоей вины.
Он стряхнул ее ладонь и уставился перед собой.
— Ты не можешь нести ответственность за людскую жестокость, — продолжала мать, и Йохан впервые за несколько дней обрел голос.
— Я должен нести ответственность за свои поступки, — упрямо пробормотал он. Голос был сиплым. Он словно принадлежал другому человеку и выходил из горла с трудом. Так же трудно было свыкнуться с тем, что единственного друга больше нет и волшебство оборвалось.
— Должен был, — согласилась мать и устало опустила плечи. — Но мир таков, что такие, как Юрган, обречены. Ты же знаешь, что твой отец…
— Он мне не отец! — выкрикнул Йохан что было силы. Испуганная птица за окном вспорхнула от его крика и взмыла ввысь в темнеющее вечернее небо. — Это по его приказу истребляют колдунов! Да что там колдунов! Любого, кто делает что-то необычное! Во мне нет его крови! Я чувствую это!
— Тише, дорогой! — мать пугливо покосилась на дверь. — Он тебя услышит!
— Пусть слышит! — не сдавался Йохан. Он порывисто повернулся к матери и схватил ее за руки, заглядывая в глаза. Лицо его первый раз за несколько дней ожило. Щеки покрылись лихорадочным румянцем, глаза горели. — Расскажи мне! Почему ты никогда мне ничего не рассказываешь? Я хочу знать!
— Правда может убивать, Йохан, — покачала головой мать. — Чем меньше ты будешь знать, тем лучше…
— Лучше? — Йохан соскочил со скамьи и заметался по кухне. Потом остановился и указал пальцем в окно. То самое, через которое смотрел на полыхающий костер несколькими днями ранее. — По-твоему, так хорошо? Так правильно?
Мать смотрела на него, однако в глазах не было ни капли сомнения, когда она ответила. И ее голос не дрогнул: