— Если бы ты не убил их, они бы убили тебя, — твердо сказал Ладвиг. — У воина нет выбора, а милосердие его к врагу в том, чтобы позволить противнику умереть быстро и без мучений. Любой солдат, ступая на этот путь, помолвлен со смертью, и вопрос лишь в том, когда невеста пожелает стать женой. Ты будешь хорошим воином, Йохан. Ты есть хороший воин. Твой отец гордился бы тобой.
— А ты? — поднял на него глаза Йохан. — Ты мной гордишься?
В глазах Ладвига мелькнуло непонятное, и вдруг, совершенно неожиданно, скупой на ласку кузнец прижал его к груди и замер:
— Ты стоишь десятка воинов, Йохан. Кровь — великое дело.
Йохан почувствовал, как в носу предательски защипало.
«Тоже мне воин», — подумал он про себя. Стоило Ладвигу прижать его покрепче, и сердце растаяло. Он торопливо отстранился и отвел глаза.
— Расскажи мне про моих родителей, — вылетело у него. — Ты хорошо их знал?
Ладвиг огляделся по сторонам и хмыкнул, указывая на тела констеблей, валяющиеся кое-как в траве:
— Не место и не время для этого, не находишь? На наше несчастье, те трое, что успели унести ноги, видели наши лица. Теперь нас будут искать. Так что…
Вместо продолжения он легко вогнал меч в ножны и потрепал Йохана по плечу, подталкивая к едва заметной тропинке, по которой они пришли. Йохан был уверен, что Ладвиг забудет об этом разговоре, тем более что домой они вернулись затемно и валились с ног от усталости. Ладвиг первый раз в жизни налил Йохану вина из своего погреба и сел напротив с таким же кубком. Отпил добрый глоток и растянулся на лавке, поглядывая на языки огня. Йохан храбро отпил из своего кубка. Вино было сладким и терпким. Оно вязало язык и одновременно развязывало его, потому что после нескольких минут тишины до него донесся голос кузнеца.
— Я встречал красивых женщин, Йохан. Хотя нет… — Ладвиг хмыкнул. — Я встречал много красивых женщин. А еще искусных ведьм, которые обладали магией совращения настолько, что им не в состоянии был противиться даже священнослужитель во время поста. Но твоя мать… Она была ни той, ни другой. Она обладала всем тем, что Бог мог дать женщине. У нее были красота, ум, смелость и воля…
Йохан вспомнил мать с запуганным, затравленным взглядом и на какое-то время подумал, что кузнец говорит с ним о другой женщине. А тот продолжал:
— В Ханну были влюблены все юноши, в нее невозможно было не влюбиться. Даже я трепетал в ее присутствии, что уж говорить о твоем отце. Он слова не мог вымолвить, стоило ему увидеть ее, а ведь он был воином до мозга костей и ни разу ни оробел при виде врага. А Ханна… Она смотрела на него так, словно кроме них двоих на свете больше никого не было. Она не колеблясь вышла за него замуж, хотя к ее ногам бросили полкоролевства.
— Вы про сэра Дидрика? — мрачно пробурчал Йохан, закипая от ненависти.
— Про него в том числе, — после паузы ответил Ладвиг. — Но твоя мать отдала свое сердце Астору. Они были красивой и очень счастливой парой. Красота Ханны после замужества расцвела еще сильнее, так бывает, когда рядом с женщиной любящий и любимый мужчина. Твоя мама засияла пуще прежнего. Тот факт, что она стала носить обручальное кольцо, ничего не решил. Этот свет заметил могущественный повелитель, кому отказать было трудно и опасно.
Йохан почувствовал, как в комнате с жарко пылающим камином повеяло холодом. Он сжался, не уверенный, что хочет слушать продолжение. Ладвиг тоже молчал. Было понятно, что и ему трудно продолжать.
— Это случилось после венчания твоих родителей. Всю округу облетела весть о том, что Тайфель вернулся в родные края. Все, кто мог, укрылись в лесу. Я не знаю, как и где Тайфель увидел твою мать, он ведь мог принимать любые обличья и подкрадывался незаметно. Но уверен, она никогда бы не изменила твоему отцу.
Кузнец снова надолго замолчал. Йохан не подгонял, только сделал несколько торопливых глотков, позабыв, что у него в бокале крепкое вино. В голове шумело, а перед глазами все плыло. И через этот шум и шторм в голове Йохан продолжал слышать голос Ладвига:
— Потом я никогда не спрашивал у Астора, что стало истинной причиной его ненависти к Тайфелю. Почему ему было важно уничтожить того настолько, что он готов был принести в жертву не только себя, но и дорогих ему людей. Я не смел его об этом спрашивать, а он сам не рассказывал. Но это он собрал нас троих и попросил помощи. Он не был магом, но его сердце горело от желания уничтожить Тайфеля. Ради него мы, его друзья, пошли до конца. А твоя мать…
— А моя мать стала пугливой, покорной овцой… — пьяно хмыкнул Йохан, и чуть не завалился на лавку. — И достойно почтила память моего отца, выйдя замуж за сэра Дидрика!