— Учитель, вы… — Ноэль осекся, не зная, как спросить о том, что помог узнать черный дрозд. Грохан напрягся. Его спина одеревенела.
— Думаешь, я всегда был таким, — рассмеялся он громко, но смех его звучал натянуто. — Черствым ученым сухарем, ласкающим лишь ветхие страницы древних книг?
Честно говоря, Ноэль именно так и думал. Ему в голову не приходило, что Грохан когда-то был способен на пылкие чувства.
— Нет, — правильно расшифровал его взгляд Грохан. — Я, мой мальчик, когда-то был горяч и глуп. Тем более непростительные качества, учитывая, что я уже был немолод. Но жизнь быстро учит тех, кто смотрит на нее слишком наивными глазами. И поверь мне, эта наука запоминается надолго. На всю жизнь.
— Вы что… — у Ноэля с языка не шло слово, которое он собирался употребить, — были…
— Да, мой мальчик. Я тоже когда-то любил, — улыбнулся его смущенной физиономии Грохан. — Но поверь, мне это не принесло счастья.
Ноэль, поняв, что Учитель задумался о своем, аккуратно отставил в сторону плошку с недопитым варевом. Удивительно, но после всего нескольких глотков рука больше не болела, да и в целом он чувствовал себя гораздо лучше, чем четверть часа назад. Физически точно. Но не морально. Грохан не заметил его возни. Он был полностью погружен в себя. А точнее будет сказать, в другого себя. Того, каким был много-много лет назад. Его лицо разгладилось, бледные губы растянула горькая улыбка, даже глаза чуть ярче блеснули в сумерках.
— Ровена была дочерью пекаря. Сложно было представить более мирное и умиротворяющее место, чем пекарня Ригера. А его юная дочь в кружевном передничке была само загляденье. Черные косы, голубые глаза, нежная пудра муки на румяной коже. Майский юный цветок. Они поселились в ближайшей деревне и поначалу не отличались от обычных жителей. Разве что были более благостны и светлы. Пекарю ничего не стоило угостить забежавшего мальчишку ломтем свежего хлеба. Что бы там в дальнейшем ни случилось с тем пацаненком, на пекаря с его дочкой никто бы не подумал. В Ровену я влюбился мгновенно и отчаянно. Мне даже не хватило опыта понять, что на мне морок. Как и того, что передо мной не юная дочь весельчака пекаря, а трехсотлетняя ведьма со своим преданным демоном-слугой.
Брови Ноэля поползли вверх.
— Да-да, мой мальчик. Ровена была старше Тайфеля, старше меня, да что там… старше любого из нас. Зло тем страшнее, чем оно тише. Вот тебе мое слово — никогда не бойся грома и молний. Пока видишь опасность, ты можешь ее предотвратить. Тихое зло коварно. Оно идет с тобой рука об руку, а когда приходит момент и тебе вонзают нож в спину, ты не понимаешь, что произошло. И поделать уже ничего не можешь. Ровена столетиями изводила людей, а потом магов, и выглядела при этом милее и краше весны. Разумеется, у меня не было шансов. Позднее я понял, что подобных мне было много. Глупец и теоретик! Я первый раз в жизни влюбился и вел себя хуже безголового юнца. Но сама Ровена обломала свои железные зубы лишь раз…
— Она влюбилась в Тайфеля? — спросил Ноэль очевидное.
— Если бы я хоть на миг поверил, что черное сердце Ровены способно на любовь, то ответил бы утвердительно, — Грохан зябко повел плечами и запахнул мантию поплотнее. — Но она просто не могла пройти мимо него. А он тогда еще был мальчишкой. Моим учеником. Она наивно полагала, что перемелет его, как и многих других, но налетела на него, как на каменную стену.
— Но как это возможно? Ученики не выходят за пределы школы и не видят мир до окончания курса обучения, — озадаченно почесал за ухом Ноэль.
— Теперь да… — подтвердил Грохан. — После курса, на котором учился Тайфель, я стал запечатывать школу на все время обучения. А тогда ученики могли навещать родных на каникулах, ходить в деревню после занятий и делать многое из того, что было запрещено вам.
Ноэль вздохнул, а Грохан продолжил. Ему явно хотелось выговориться. Ноэлю пришло в голову, что, возможно, тот говорит об этом впервые.
— Я не знаю, где они познакомились, но это неважно. Ровена могла появиться в своем обычном обличии. Черные косы, легкая, чуть смущенная улыбка, сладкий запах сдобы. Вскоре она и в школу стала наведываться. В такие моменты мое сердце пело так громко и самозабвенно, что я и предположить не мог, что крутится она там не для того, чтобы принести свежий хлеб и уж точно не для того, чтобы навестить меня. Она приходила, чтобы глянуть на Клауса. Какие бы сокровища мира не предлагал ей я, она едва ли улыбалась при моем присутствии. А на юного Клауса Тайфеля смотрела совсем по-другому. Я бы заметил это, если бы не был так ею ослеплен. Она ни на кого никогда не смотрела так, как на него. Хотя мне цинично хочется верить в то, что она просто почувствовала в нем силу равного. Они были одной крови. Ровена никогда не связалась бы со слабаком.