— Интересно, — Тэйлос снова провёл по камню пальцами, на этот раз стремясь отрешиться от голоса собственного разума и прислушаться к иным ощущениям, возникающим где-то на кончиках пальцев, отзывающимся в самых глубинах сердца. Но стоило сосредоточиться — и он услышал внутри себя только тишину — не ту, что никогда не сможет превратиться в чужой голос, но иную, наполненную ожиданием.
— Возможно, если ты попробуешь описать свои впечатления, они станут яснее, — предположил Дэвид. Голос его звучал неожиданно приглушённо. Снова коснувшись камня, Тэйлос вслушался в звенящую тишину, и его окатило волной тепла. Не физическое — камень под пальцами оставался холодным — но совершенно точно существующее, оно не позволяло подобрать слова для описания. Тэйлос только понял, что амулет раскрывается ему… как цветок.
— Я не совсем понимаю… — признался он. И прежде чем Дэвид успел возразить, что ему и не нужно понимать, на губах Тэйлоса ожили странные слова: — Мой дар как-то связан с тобой?
Дэвид сощурился и замер напротив него.
— Неудачный амулет для начала, — пробормотал он. — У нас… ещё будет время поговорить об этом. Главное, я вижу, что у тебя начинает получаться.
Тэйлос отпустил камень — оказалось, он сжал его так сильно, что тот оставил следы на ладони даже через ткань рубашки.
— Будет время поговорить об этом? — уточнил он. — Дэвид, что ты имеешь в виду?
— Взгляни, как поздно, — вместо ответа тот кивнул на шторы — теперь они были открыты. — Ты блуждал в ощущениях очень долго и наверняка устал. Ложись у меня? Я всё равно не усну до утра. Ложись, завтра нас ждёт важная встреча.
Тэйлосу хотелось возразить, но Дэвид был прав — его сморила сонливость. Он послушался и прошёл в спальню. Как он опустился на кровать, он уже не сознавал.
***
Вокзал, где приземлялись дирижабли, собирались выстроить в черте города, отчего должны были пострадать бедняцкие кварталы, но в последний момент кто-то напомнил размечтавшимся градостроителям, что дирижабли иногда падают. Опасения, что может начаться пожар, от которого пострадает весь Фэйтон-сити, вынудили заняться строительством на безопасном расстоянии. Конечно, понемногу город разрастался, заполняя пустое пространство, но когда экипаж, в котором Тэйлос и Дэвид направлялись встречать таинственного гостя, ехал мощёной дорогой к месту назначения, по сторонам ещё не возвышалось ни одного мало-мальски приличного строения.
Дэвид без интереса скользил взглядом по чахлым, уже теряющим листву деревцам, иногда загадочно улыбался и пока не ответил ни на один вопрос ничего кроме да или нет. Тэйлос же понимал, что никак не может справиться с неизвестно откуда взявшимся нервным возбуждением. Он жаждал поскорее встретиться с таинственным помощником, узнать его, возможно, именно потому, что Дэвид не захотел объяснить ровным счётом ничего.
Наконец экипаж миновал разросшийся кустарник и выехал на широкую подъездную аллею, в конце которой высилось здание вокзала. Оно было выстроено в форме подковы, больше напоминало диковинную арену, центр которой мог одновременно принять три воздушных корабля. Один воздушный купол уже поднимался над покатой крышей. Оранжевая парусина чуть надувалась и опадала, покачиваясь на осеннем ветру.
— У нас есть ещё время, — заметил Дэвид, когда экипаж остановился. — Почти час.
— Я думал, мы уже опоздали, — кивнул на купол Тэйлос.
— Нет, этот готовится к отлёту.
И действительно, купол начал расти, поднимаясь над вокзалом, а затем показалась и продолговатая сигара кабины. Величественное отбытие завораживало, и Тэйлосу стало совершенно ясно, почему некогда архитектор представил себе воздушный вокзал именно таким.
«Подкова» была развёрнута к подъездной аллее кольцом, а расходящиеся крылья здания смотрели в поле. Дэвид уверенно двинулся к центральному входу, Тэйлосу пришлось поспешить за ним.
В холле было невероятно чисто, свет дробился в тысяче хрустальных подвесок крупной люстры. Дэвид усмехнулся: