— Как дела, Элин?
— Трудно описать. На меня словно какая-то тревога давит. Чувствую себя разбитой. — Вдруг признается Элин, хотя не собиралась грузить чародейку своими проблемами в такой момент.
— Понимаю. Мы через многое прошли, ты наверное просто устала. Могу я тебя попросить присмотреть за моим отцом? Ему стало хуже, поэтому он не сможет принять участия в бою.
— Да, хорошо. Он все еще здесь? — Элин помнит, что Элизабет привела сюда бывшего епископа Манарии.
— Да, на третьем этаже. Спасибо, Элин. И будь внимательна, не теряй бдительности.
— Эли, я почти всегда бдительна.
— Хорошо. Клаус, Микилинтурин, нам тоже пора.
Оба мастера кивают и направляются к выходу, а эльфийка долго смотрит вслед, хоть товарищи уже исчезли из поля зрения. После этого сразу идет на третий этаж, так как вряд ли Элизабет успела увидеться с отцом после военного совета. Элин осторожно стучит и открывает дверь в комнату. На кровати лежит Элдрик Викар, кажется, еще больше постаревший. Священнослужитель Герона открывает глаза и смотрит на вошедшую.
— Здравствуй. — Тихо приветствует старик. — Элизабет уже ушла?
— Да.
Эльфийка садится на стул рядом с кроватью. Солнечный свет проникает через искусные витражи и отражается от золотых стен. Светло, тепло и уютно, но гложущее чувство, напоминающее голод, не утихает. Элин смотрит на человека и не понимает, почему он так ослаб. Казалось, что уж жрецы Герона должны быть здесь самыми сильными, особенно если посмотреть на Маркелуса Оффека, что буквально светится от божественной силы.
Но высший иерарх Манарии выглядит в точности наоборот. Все думают, что дело в возрасте, так как даже Герон не может даровать человеку вечную молодость. Или может, но никогда так делает, тут Элин трудно рассуждать о способностях и мотивах бога солнца.