— Ты же не хотел сюда никого пускать?
— Когда я это хотел, указа о запрете торговли с провинцией не существовало. Сейчас я готов пустить сюда кого угодно, лишь бы дать возможность людям пережить зиму. Фасорг лежит в руинах, мы не успеем восстановиться к холодам. Вода в вёдрах уже сейчас по ночам замерзает.
— Сколько им нужно?
— Сотня летающих машин, грузоподъёмность до пятисот килограмм, — вздохнул Хад. — На раздумье у нас неделя. Потом либо мы поставляем заготовки, за внешний вид машин они будут отвечать сами, либо предложение утрачивает силу, и мы возимся здесь сами.
— Мне нужна еда, камни и время, — ответил я после небольшого раздумья. Заметив, что отец собирается возражать, я пояснил: — Мне удалось усовершенствовать конструкцию, копирований теперь будет не так много. На одну машину уйдёт максимум десять стандартных кусков гранита.
— Сотня машин — это тысяча копирований, — Ингар прекрасно умел считать. — Твой предел — триста. Ты сдохнешь раньше, чем закончишь работу.
— Значит, нужно торговаться. Предложим сразу двадцать машин, через месяц ещё двадцать и так далее. Что выберут Слоны — ничего, либо сотню машин за пять месяцев? Хад, торгуйся. Сотня машин через неделю — невозможно. И…
Неожиданно низ живота скрутило, голова стала чугунной и тяжёлой. Захотелось срочно вытолкать из тела весь съеденный суп, скукожиться и замереть. Последнее мне даже удалось, несмотря на острую боль, пронзившую спину — накатившее муторное состояние оказалось сильнее.