За спиной послышался плеск воды, но я решил не дразнить воображение и отошел подальше от воды, чтобы и девушку не видеть, и дерево подальше от воды собрать. Минут за десять я насобирал целую гору. Места вокруг пруда были дикие и валежника здесь было более чем достаточно, но главное, я нашел огромную ветвь ясеня, сломанную буреломом. Она была заметно тверже и свежее того хлама, что валялся под ногами, а значит могла дать больше жара. Тут бы мне пригодился топорик, чтобы срубить пару веток потолще для углей, но чего не было, того не было. Пришлось довольствоваться хрупкими тонкими ветвями. Они, кстати, давали хорошее пламя. Я наломал целую охапку и тащил к привалу, когда увидел на берегу большого жирного бобра. Друг друга мы заметили одновременно и замерли в нерешительности. Мой рот мгновенно наполнился слюной, я выхватил пистолет и выстрелил.
Выстрел всколыхнул лес, наполнив его хлопаньем крыльев. Птицы спешно покидали ближайшие деревья. Надеюсь, только они его слышали. Надо было использовать амулет, но голод затуманил мне разум. Я снова сглотнул слюну, думая об ароматном бобровом супе. Жаль, казанка нет и приправ… Придется довольствоваться прожаркой. Та еще возня, учитывая, что самая аппетитная часть животного, хвост, состоит из жира примерно наполовину.
Я подошел к воде, поднял тушку и оглянулся на шум. Эйли неслась ко мне по берегу на всех парах. Увидев, что все нормально, она остановилась, скользнула взглядом по тушке в моих руках и перевела дух.
— Фух, напугал! — сказала она.
А я оценил прелестную, хотя и слегка похудевшую фигурку в костюме Евы: с мокрых волос стекала вода, нежная бледная кожа блестела от капель, упругая грудь вздымалась от быстрого дыхания, заставляя капли двигаться, собираться ручейками, стекать на живот и ниже, пробуждая во мне вполне понятный интерес.
— Эй! — смутилась Эйли. — Ты куда уставился? — и даже решила прикрыться руками.
— Ну, ты же отмылась? — только и нашелся я.
— Что? А?.. — за короткое мгновение на ее лице сменилось несколько сильных эмоций: гнев, стыд, раздражение, смирение и, неожиданно, веселье. — Эйли вдруг перестала скрываться, уперла руки в боки и нагло заявила: — Наслаждайся, пока имеешь возможность!
Если бы не пылающие щеки, я, быть может, и поверил бы, что она не смущается. Эйли резко повернулась и, виляя задом, направилась обратно. Ирония ситуации заключалась в том, что от бега по берегу, ее упругая попа была сильно заляпана илом.
Но это не мешало ее булочкам выглядеть чертовски аппетитно. Куда там очарованию, которое на мне Кейт использовала, я даже не понял, как мы вернулись к месту привала. Проклятье, я даже о голоде забыл! Забыл о том, что у меня на одной руке куча хвороста, а во второй зажат хвост бобра. В реальность меня вернул недовольный голос девушки, которая, наконец, ощутила что-то постороннее на теле и мазнула рукой по заднице, размазав ил.
— Ты почему не сказал, что я вся в грязи?!
— А?
— И не говори, что не заметил!
— А?
— С тобой все хорошо? — забеспокоилась она.
— А? Нет… Да! Все отлично.
— Я вижу… — сказала девушка, обратив, наконец, внимание на то, как топорщится мой комбинезон ниже пояса. — Давай ты положишь это все и немного охладишься. Водичка просто прелесть.
Охлаждаться я не хотел. Я горел желанием, так что от кожи прикуривать можно было, и я готов был поджечь весь чертов лес! Мне хотелось сладкого! Надоело, что девушка постоянно дразнит и уходит.
— Так, — сказала Эйли. — Дай это сюда, — и отобрала у меня бобра.