— Я хочу… — на самом деле она не знала, чего хочет. Будь они в Японии, она вырезала всю чернь в стране, всё гадкое и противное, чтобы сакура цвела и не болела. Но сейчас она здесь, многое успела повидать, много с кем познакомилась, и даже осталась на пару месяцев на одном месте, только эти дни нельзя назвать ни благими, ни ужасными. Обычные дни, в которые пришлось много думать, что делать, чтобы время быстрее пролетело, и решать, как поступить дальше. — Я хочу, — обладательница ярких янтарных глаз посмотрела на спящего Тоёхисе, который храпел, а потом на также спящую Олминэ, которая сейчас само умиротворение, — чтобы в этом мире было как можно меньше плохих людей, бед, болезней. Я хочу, чтобы такой человек, как Шимацу Тоёхиса, повёл людей за собой, чтобы он привёл всех к мирному сосуществованию. Он может это, сам не осознавая, — стоило сказать, что выдержка у неё хорошая. Сидеть чуть подальше от костра на коленях на голой земле, ещё и под ожидающим взглядом одноглазого демона — дело достойное уважение.
— Я хочу сделать его королём, — и Ода посмотрел на Шимацу. — Моё время не ушло, но место, видно, изменилось, — когда старик упомянул о месте, девушка вспомнила их первый разговор и улыбнулась. Её земляки поистине удивительные; она стала чаще радоваться. Ода говорил так искренне и с такой уверенностью, что девушка не могла не проникнуться и не понять. — Только вот суть не изменилась: миром правит сила. Всё решает превосходящая мощь, - в голосе полководца не было ни грусти, ни иронии, всего лишь факт. Против которого у девушки есть своё мнение.
— Дедушка учил: добро есть превосходящая мощь. У того, в глубине чьего сердца мотивы рождаются из добра, сил больше. При всей своей гениальности ты не можешь увидеть доброту его сердца? — в башне не было холодно благодаря костру и мирной погоде, так что и думать было легче, не нужно искать способа согреться в весеннюю ночь. Так что девушка не морозила глупостей, просто вспомнила былые времена.
— Ты шутишь, это же сказки для детей, — Нобунага прищурил свой единственный глаз, но посмотрел на огонь. — С возрастом человек теряет свою невинность, и цели уже идут не из добрых побуждений. Хотя я не могу утверждать, мы ведь жили в разные времена, жизнь протекала совсем по-иному. Так ведь? — старик усмехнулся ещё шире. А огонь танцевал сам для себя, лишь бы дровишек подкидывали — и хорошо. Девушка выпрямилась и вдохнула поглубже.
— Вот-вот! Не равняй всех на себя, раскрой глаза и посмотри, что у него на сердце! — чуть повысила голос, чтобы не разбудить самурая и октябристку. — Может это лишь то, что я хочу видеть, но он — мальчишка, ведомый светом, — а молодая оммёдзи не могла наглядеться на спасенного ей самурая.
— Наивная, — смакуя буквы, констатировал Ода, подперев подбородок кулаком. Но почему-то мужчина не решался посмотреть девушке в глаза.
— А ты глупец, — тут же отчеканила девушка, кажется, настроение поднялось. — Ему тридцать, а он ещё ребёнок. Я знаю это, потому что дети никогда не пойдут против целого мира, — словно сравнивала себя с Шимацу, но Нобунага этого понять не мог; девка же толком не представилась. — Эльфы, и не только они, примут его как правителя тогда, когда увидят, что ему ничего не нужно. А он захочет остаться ребёнком и делать, что вздумается. Прямо как сейчас, — кажется, они говорили о том, что хотят из Тоё сделать короля, но почему-то Масахиро думала совсем не об этом и даже расплакалась. Ох, не любит Нобунага женских слёз. — Но именно в этот момент на него скинут всё. Вот тогда и… — оммёдзи не спешила утереть слёзы. Так что эти солёные капли просто стекали по щекам, сверкая на свету огня.
— Что не так? — демон-повелитель устремил-таки свой взор на девушку, совсем не представляя, как успокоить её. Но почему-то картина, представшая ему, показалось не такой ужасающей как раньше. Это не были слёзы бессилия или горя, нечто иное вырвалось наружу. Он не мог представить, что гложет девушку из далекого прошлого. К тому же ещё и оммёдзи, по идее сильного духом человека. И всё же она была представительницей слабой части человечества.
— Всё хорошо, — и голос не изменился, только носом шмыгает.
— Успокойся, тебе не идёт, — пропыхтел старик, вовсе не понимая новоиспеченную «доченьку». Только та сама не в курсе.