Этот день, стал переломным в осаде. Хан, узнав о новых потерях, опять разразился угрозами в адрес Хмельницкого, тот снова в течение нескольких ближайших дней продолжал штурмовать лагерь поляков, однако безуспешно. Видя, что от штурма толку нет, гетман приказал насыпать валы выше, чем польские и вести оттуда пушечный и ружейный огонь по позициям поляков. Стоило поляку подойти к пруду зачерпнуть воды, как с противоположного берега летела пуля или ядро и он падал бездыханный на землю. В польском лагере не было надежного места, где можно было укрыться от этого огня. Стало сложно даже зачерпнуть воды из пруда, не расставшись с жизнью. Колодцы же были завалены трупами. И в это же время осажденные почувствовали, как их начинает сжимать костлявая рука голода. Хлеб заканчивался. Солдаты давно уже ели конину, но и ее не хватало. В пищу шли даже крысы. Вслед за голодом и жаждой по лагерю поползли различные болезни. Многие мертвые тела долго не удавалось похоронить и они разлагались, заражая воздух. Однако, даже в этих неимоверно трудных условиях Вишневецкому, Конецпольскому, Лянцкоронскому и Остророгу удалось организовать удачные вылазки уничтожить несколько татарских подразделений и захватить в качестве трофеев несколько бунчуков.
Со своей стороны и Хмельницкий с ханом применяли хитрости, чтобы снизить моральный дух осажденных, например, переодели подразделение татар в одежду янычар, которые ночью попытались проникнуть на валы.
Так продолжалось до конца июля. Поляки привыкли к постоянным штурмам и научились их отражать, однако голод становился все ощутимее. Наконец, каким-то доброжелателем в лагерь была переброшена стрела с запиской о том, что король с войском идет на выручку и находится уже недалеко. Однако, это само по себе еще ничего не значило, необходимо было предупредить короля о том, что гарнизон Збаража еще держится. Эту миссию взял на себя один из польских офицеров, Скшетуский, который переодевшись мещанином незаметно преодолел ночью пруд и впадающую в него речушку. В дальнейшем ему удалось выйти за пределы осадного кольца и добраться к Яну Казимиру, которого он застал в Топорове.
Глава одиннадцатая. Засада у Зборова.
О том, что к королю сумел добраться гонец из Збаража, Серко не знал. К польскому лагерю каждый день из окрестных сел и местечек двигались возы с продовольствием и фуражом, сновали взад вперед мещане-ремесленники, прибывали новые панские хоругви из воеводств, где было объявлено о созыве народного ополчения, поэтому появление там посланника Вишневецкого в одежде простого мещанина для казаков осталось незамеченным. Однако то, что король намерен продолжать движение дальше, стало понятным уже через несколько дней, когда все войско и обоз стали выдвигаться из Топорова. В этой ситуации Серко пришлось пойти на риск и ночью захватить в плен "языка", отставшего от своего подразделения жолнера. Здраво рассудив, Иван решил, что его сочтут за дезертира и никто разыскивать его не станет, а тем более не заподозрит, что он захвачен в плен казаками.
Жолнер оказался словоохотливым и даже без пыток каленым железом охотно выложил все, что знал, хотя знал он, как выяснилось, не много.
-По слухам, - рассказывал солдат, - из Збаража к королю прибыл гонец от князя Вишневецкого. Как уж ему удалось выбраться из кольца осады, не знаю. Там осажденные еще держатся, но у них начался голод, князь просит помощи. Вот король и приказал двигаться к Збаражу.