Это были темные времена Инквизиции — разделения магического и маггловского миров как такового не существовало, и ненормальные проповедники — простецы преследовали волшебников, обвиняя их в ереси и сжигая на кострах.
Один из моих соотечественников — Джордано Бруно, как раз сформулировал свою идею о бесконечности вселенной и миров, находящихся в ней, за что был казнён как еретик.
Спустя год после его смерти я имел неосторожность озвучить его идеи ученикам, приведя как пример альтернативной точки зрения, и несколько студентов сообщили о том своим родителям. Те пожаловались директору, который незамедлительно написал донос в Инквизицию, что привело к моему аресту. Меня допрашивали, в том числе с пристрастием, а спустя неделю я простудился в холодных камерах тюрем и ещё спустя пять дней умер. Магия не могла спасти меня, так как Инквизиция научилась глушить ее, создав специальные помещения для осуждённых.
— И теперь вы приходите сюда, потому что скучаете по школе? — профессор Макгонагалл почти шептала, поражённая трагической судьбой призрака.
— Да. Понимаете, преподавание — это мое призвание, я люблю учить детей и меня так внезапно вырвали из этого…
— Вы больше никогда так и не увидели свою Жанну?