А все потому, что знали… точней, понимали гораздо меньше, чем он, Витя Сиропкин.
Конечно, то, что они не видели дальше собственных носов, он был готов простить… некоторым… особенно девчонкам, к которым его уже тянуло, пусть неосознанно. Как металлические стружки не понимают, почему их тянет к магниту.
Но некоторые вещи простить было нельзя. Вот, например, унижение. Сиропкин вспомнил, как в третьем классе накануне Дня святого Валентина потратил вечер, чтобы аккуратненько выстричь из цветного картона сердечко — подарить приглянувшейся девочке. И как та со смехом убежала, подарок его не приняв. Да уже только за это стоило послать всю школу куда подальше!
Но в то же время… как же адски хотелось есть. Настолько, что Витя уже и унизиться был готов хотя бы за бутер или мороженое.
Нет, мысль о том, что только стоя на своем, невзирая на трудности и жертвы, можно и добиться чего-то, и достоинство сохранить — она не исчезла. Но просто под натиском голода, этого примитивного животного инстинкта, предпочла отползти в дальний темный уголок мозга. Да пищать оттуда потихоньку, пытаясь вразумить хозяина.
Но когда это разуму удавалось заглушить животные инстинкты, от которых зависит выживание? Не в этот раз точно.
А следом за голодом и другое неприятное ощущение пришло. На дворе стояла ранняя, но уже осень. Когда теплые дни чередовались с холодными ночами. На ходу этот холод заметить было трудно — до него ли? Но стоило немного полежать в неподвижности, как холод настиг Витю Сиропкина. И словно рядом с ним на скамью улегся… нет, скорее, забрался за пазуху, под ветровку. Заставив съежится и дрожать.
«А от еды бы я, наверное, согрелся», — промелькнула в усталой голове предательская мысль.
Но сразу за нею последовала другая — более разумная, реалистичная. «И где ее взять — еду-то? Во сколько-то часов ночи…»
Во сколько именно, кстати, Сиропкин не знал, поскольку оставил дома и айфон со встроенным хронометром, и эппловские же смарт-часы. Чтобы не подумали предки, будто хоть что-то из их подачек имеет для него ценность. А значит, может служить наживкой, за которую при желании Витю можно втащить обратно в прежнюю никчемную жизнь.
Внезапно на пятачке, освещенном ближайшим к остановке фонарем, показалась человеческая тень. Сиропкин встрепенулся, готовясь к бегству. Соскочил на ноги, соображая, успеет ли проскочить мимо очередного ночного прохожего.
Пару секунд спустя появился и сам человек. И при виде него мальчик расслабился — ничего зловещего не увидев. Всего лишь мужичонка небольшого роста и средних лет.
Зеленое пальто и такого же цвета шляпа придавали незнакомцу вид старомодный и немного экстравагантный. Если в принципе осталось что-то экстравагантное после девчонок с цветными волосами; после взрослых прохожих, покрытых татуировками почище сидельцев-рецидивистов, но украшений своих не стесняющихся; после мата на телевидении, и, наконец, того тиктокера, который на видео катался голым на электросамокате.
Лицо прохожего украшала аккуратная бородка-эспаньолка. Да и само лицо выглядело аккуратным, интеллигентным, к себе располагающим. Кем бы он ни был, решил про себя Витя Сиропкин, но уж точно ни нариком не являлся, ни бомжом, ни бандитом. И на маньяка не походил. А значит, бояться такого не стоит.
Хотя и приветствовать, объятия раскрывая — тоже ни к чему.
— Чего надо? — недовольно вопрошал Витя. — Если автобус, то поздно уже.
— Или еще рано, — мелодичным голосом молвил человек в зеленом пальто. — Только я здесь не ради автобуса.
— А ради чего? — загадочный тон незнакомца не вызывал у мальчика ничего, кроме раздражения. Помноженного на чувство голода и усталости.
— Помочь, — теперь этот странный тип подпустил в голос грустинку, — помочь одному несчастному мальчику, который не от хорошей жизни ночует на улице.
Никаких имен он не называл. Но Сиропкину все равно не составило труда понять, о ком идет речь.
— Помощник выискался, — буркнул он, — да что ты можешь… помощник?
— Кое-что, — улыбнулся человек в зеленом пальто, — вот например…
Он раскрыл ладонь, в которой чудесным образом обнаружился небольшой букет цветов, невесть как поместившийся в кулаке.
— Фокусник! — Витя хмыкнул. — Так шел бы в цирк. Или в детский сад… малышей забавлять на утренниках. А я уже вырос. Чтоб в волшебство верить.
— Как невежливо, — вздохнул человек в зеленом пальто. — Впрочем, я сам виноват. Не сообразил… на что тебе цветы? Тебе сейчас наверняка другое нужно. Я прав?