Посредине озера на островке возвышался двухэтажный каменный особняк с высокой, квадратной трубой. Мы проехали по ажурному, деревянному мосту, который соединялся с островом, и въехали в аллею, по краям которой раскинулся парк, больше напоминающий буйные лесные заросли. Прямо перед домом из круглой, позеленевшей чаши бил высокий фонтан. Неплохо живут у нас в глубинке. Подумал я. Шофёр остановил машину у крыльца, и как только мы вылезли, тут же уехал. Здание, очерченное резкими, прямыми линиями, из серого камня, увенчанное высокой остроконечной крышей, производило довольно мрачное впечатление. Эркер в виде конусообразной башенки, с арочным входом. Густая зелень пышным, толстым ковром покрывала стены дома. На входной двери висела массивная, бронзовая ручка в виде гривы льва. Я постучал. Через пару минут на пороге появилась высокая, худая дама с длинным, надменным лицом, в платье до пола, и старомодном чепце. Она смерила меня ледяным взором и гнусаво спросила:
— Что вам угодно, сударь?
— Мы отстали от поезда. Не могли бы вы помочь нам добраться до райцентра. Одолжить машину, — быстро проговорил я.
— Нет, — холодно отрезала особа в чепце и захлопнула перед моим носом дверь.
У меня возникло горячее желание шарахнуть по двери со всей силы ногой, чтобы выбить ее к чёртовой матери. Я взглянул на изнурённое лицо Дарси, и вздохнул. Я не знал, что делать. Впервые в жизни! Этот мир решил сжить нас со свету! Но зачем так долго мучить для этого? Я отошёл к Дарси, прижал к себе, и поцеловал в лоб. Был бы я один, просто застрелился бы на пороге этого роскошного особняка. Или, по крайней мере, разбил бы парочку окон.
— Пойдём, милая, обратно, — произнёс я, наконец.
На глазах Дарси показались слезы. И мне тоже до жути захотелось разрыдаться от беспомощного отчаянья. За моей спиной вдруг послышался скрип открываемой двери и гнусавый женский голос прокаркал:
— Входите.
3
К нам вышел немолодой мужчина среднего роста, одетый, будто для светского раута — в безупречно сидевшем на нем темно-сером костюме-тройке. Его лицо выглядело, как обычная человеческая физиономия, а не уродливая рожа. Это меня порадовало.
— Извините нас, — проговорил он глухим, тусклым голосом. — Мы отвыкли от цивилизованных приёмов. — Софья Леопольдовна, предоставьте нашим гостям комнату, — приказал он высокой даме, которая не хотела пускать нас в дом. — Приветствую вас. Фёдор Николаевич Мамонтов-Дальский, — представился он, удостоив нас лёгким поклоном головы.
Я пожал ему руку, удивившись, как ему удаётся произносить слова, практически не размыкая губ. Но решил, это особый шик новых русских аристократов. Я смог подробно разглядеть его, и понял, что идеально прямой, греческий нос на золотой монете, которую мне показали в баре, принадлежит хозяину этого дома. Несмотря на возраст, оставивший явный след на его лице, он действительно выглядел аристократом — ясные, умные глаза, волевой рот, выступающий подбородок с ямочкой. Особенно сильное впечатление производила его царственная осанка — горделиво развёрнутые плечи, безупречно прямая спина.
— Олег Николаевич Верстовский и моя жена Дарси, — представился я, ощущая какой-то странный дискомфорт от изучающего взгляда собеседника. Он напоминал взгляд сморчка из бара. Я никак не мог понять, что он выражает. — Мы отстали от поезда. Не могли бы вы…