Собирая кожу губами и тут же отпуская, возвращается к губам, вкладывая всю свою страсть в этот поцелуй, отчего руки мгновенно начинают дрожать, глаза прикрываются от неги. Затем резкий контраст, и его тепло оставляет меня. Пытаюсь сфокусировать свой взгляд на нём, а его ловкие пальцы уже шнуруют платье.
— Холодно в лесах в это время года, — оправдывается он и, справившись с лифом, вновь смотрит жадно.
Берёт за руку и выводит из леса под улюлюкающие звуки придворных. Они кричат нам в лица:
— Mireasa șimirele! Mireasa șimirele! ***
— Чему они радуются? — недоумённо спрашиваю я, улыбаясь им.
Влад по-доброму усмехается и отвечает:
— В Валахии есть традиция: в феврале девушки бегают по лесу, а парни их ловят, «охотник» и «дичь» по осени женятся.
Прикрываю рот, хихикнув:
— Не февраль же, осень как раз.
— Как думаешь, предложи я султану отпустить нас в феврале в мои земли, он бы это сделал? — взгляд становится суровым, не хочу, чтобы он вспоминал о времени, проведённом в Османской империи, нам открывается возможность другой жизни, и мне хочется сосредоточить его внимание на настоящем и помочь устремить взгляд в будущее.
— А если бы ты меня не поймал? — предполагаю.
— Исключено, — возражает, чуть сжимая ладонь.
— А если бы ты поймал другую? — испытующе глядя.
Глубокий вздох, пожалуй, слишком по-театральному, тут же выдаёт:
— Мне бы пришлось на ней жениться.
— Эй! — гневно возражаю я.
Он хохочет, видя, как я дую губы.
— Традиции, — сдерживается от смеха, — не обижайся, — останавливает и легко целует в висок, тут же серьёзно говорит: — Отец Илларион хочет с тобой встретиться.
Киваю и тут же поспешно отвечаю:
— Хотела сама увидеться с ним.
Мой взгляд затуманивается задумчивостью, откуда меня тут же выдёргивают слова любимого:
— Тебя никто ни к чему не принуждает.
Я вновь киваю.
— Ты говорил, вспомни же, что и я сказала.
Влад улыбается и ещё крепче сжимает мою ладонь. В окружении смеющихся придворных мы возвращаемся во дворец. Вначале казавшийся мне мрачным, с многочисленными башенками и бойницами, неприступным, теперь же он стал для меня настоящим домом с горячим очагом, вкусной пищей и любящим сердцем. Слуги хорошо исполняют свою работу, но я вижу, что они не любят меня как своего хозяина и, возможно, никогда не полюбят: что бы ни сделала, для них я чужестранка, по какой-то нелепости судьбы оказавшаяся рядом с их королём, словно околдованным экзотической красавицей и её восточной сказкой.
— Встретимся в зале, — лёгкое пожатие, ладони с неохотой расстаются, ловлю себя на мысли, что мне всё тяжелее это делать.