— Надеюсь, плохие новости для нас закончатся хотя бы на время, — произнес он, прежде чем распрощаться с гостем.
Как выяснилось совсем скоро, он крупно ошибся.
***
Патрис встретил Бертрана буквально с распростертыми объятиями — шагнул к нему, радушно разводя руки в стороны, но в последний момент все-таки опомнился, поняв, что его посетитель не очень расположен к бурным проявлениям чувств, и просто протянул ладонь для пожатия.
— Поздравляю с назначением, господин Одельхард.
— Благодарю за оказанное доверие, — откликнулся Бертран, — не могу сказать, что я ожидал…
— Не стоит, — произнес Патрис, улыбаясь своей извечной кошачьей улыбкой. — Кто еще, если не вы? Мы все знали, что в министерстве вы делали за Фредерика половину работы. Сложной он был персоной, наш Фредерик. Но точно знал, когда нужно говорить, а когда стоит промолчать, а это очень ценное качество в наши времена. Ценнее него, наверное, только верность… вы согласны?
Нельзя было не оценить его намек, и Бертран ответил без всякого колебания:
— Всецело.
Его ответ, очевидно, устроил премьера; не переставая улыбаться, Патрис продолжил:
— Мир памяти Фредерика, он теперь в месте, где слово «кризис» — просто пустой звук. А нам необходимо двигаться дальше. Президент ожидает от нас активного продолжения реформ. Первая стадия прошла успешно… пусть и не без небольших неприятностей. Но впереди вторая, более обширная. Необходимо стимулировать нашу экономику, избавиться от пережитков прошлого, которые тянут ее назад… вам и самому это известно, я полагаю.
— Разумеется. Я присутствовал на консультациях, которые проводил господин Бергманн. Мы сошлись на том, что необходимо нивелировать влияние «преференций Деливгара» на процесс найма и увольнения работников. Законы приняли в шестьдесят втором — и они до сих пор действуют в полной мере, в наши дни, когда обстановка успела сотню раз измениться…
— Да, Фредерик говорил мне об этом. По его расчетам, отмена «преференций» позволит сократить безработицу на три-пять процентов…
«По моим расчетам», — чуть не поправил его Бертран, но вовремя вспомнил, что пока он не в том положении, и заставил себя замолчать. Ему не впервые было сталкиваться с тем, что Фредерик представляет как свою ту работу, что проделали его помощники, ночами не вылезавшие из министерских кабинетов — и сейчас было не лучшее время восстанавливать справедливость. Потом, потом… а ныне Бертран не мог позволить своим мечтаниям простереться слишком далеко в область честолюбивых замыслов. Необходимо было сосредоточиться на работе.
— Будут новые протесты, — предупредил он, хотя вообще-то этот факт был до того очевиден, что можно было и не акцентировать на нем внимание.
— Мы к этому готовы, — ответил Патрис равнодушно. — Для нас это не сюрприз: спасаешь утопающего — будь готов к тому, что он и тебя попытается утащить ко дну.
Лучшей аллегории Бертран не смог бы придумать, и поэтому просто склонил голову, признавая точность мысли своего собеседника. У него самого еще с осени мысли о том, что творится на улицах, не вызывали ничего, кроме головной боли: казалось бы, «сытые десятилетия» закончились без малого тридцать лет назад, а люди до сих пор вели себя так, будто для них это потрясающе нежданная новость.
— Может быть, пообедаем в «Северной звезде»? — предложил вдруг Патрис, чем в первый миг вверг Бертрана в растерянность. — Собирался туда сегодня, говорят, у шеф-повара новое коронное блюдо: омар в винном соусе по рецепту прямиком из дворцовой кулинарной книги… давно хотел попробовать. Заодно и обсудим дела.
Предложение было лестным, и пренебречь им, наверное, было бы неразумно, но Бертран, поразмыслив немного, решил все-таки сделать это.