— Думаю лучше не женщину, одна уже была и объект отреагировал крайне агрессивно.
— Думаешь? А гражданских баб вроде не трогал, — отверг его предположение Василий.
— Может, не трогал, а может, и трогал, просто мы об этом не знаем. Может, они уже все — выеденные скорлупки, а мы чем-то облучены после общения с ними… — вступился Андрей.
— Ну а что ты предлагаешь тогда? Послать настоящего мачо? — перебил Василий и ткнул в карточку номер один на экране, с которой на них смотрел мускулистый смуглый брюнет, заросший трёхдневной щетиной.
— Нэ пойдёт, — вдруг подал голос из угла старикан.
Пётр попытался его разглядеть получше, но тот отодвинулся в тёмный угол, где на него не падал свет от экрана, и вещал оттуда.
— Нужно что-то более нэйтральное. Мы видели его реакцию на жэнщин, но нэ знаем, как объект рэагирует на мужчин, а ведь там что угодно случиться можэт, просрэм рэсурсы. Надо что-то такоэ подобрать, на что объэкт сам натянет любой образ… он жэ мимик, вот пусть и намимикрируэт себе проэкцию, — сидящий в углу дед умолк на минуту, — думаю номэр шэсть — ближайший к желаэмому вариант.
Андрей и Пётр разом повернулись к экрану и посмотрели на номер шесть. С фотографии на них лыбилось блеклое существо неопределённого пола. Короткие остриженные волосы ершиком топорщились над высоким лбом, светлые рыбьи глаза над длинным носом пялились в никуда.
— А какого он.. она… это.. пола? — нарушил молчание Андрей.
— Да уж не женщина, слава богу… — буркнула со своего места единственная присутствующая на летучке девушка.
— Хорошо, Зураб Апазович, — резюмировал Василий, проигнорировав реплики остальных, — раз вы говорите — номер шесть, значит, номер шесть, так тому и быть. Осмотр кандидата и дальнейший инструктаж проведем завтра, приглашения с временем и местом я отправлю всем участникам на почту. На сегодня это всё.
Все зашевелились, вставая и отодвигая стулья, продвигаясь к выходу. Все, кроме Зураба, который так и остался сидеть в темном углу.
Пётр тоже встал и, направляясь к двери, насколько это было возможно сделать незаметно, вывернул шею и кинул взгляд в полумрак угла, пытаясь в темноте рассмотреть хотя бы приблизительно черты лица одного из управляющей пятёрки. Так ничего и не разобрав в полутьме, он вышел из помещения.
***
Вообще Пётр очень любил свою работу, любил коллег, любил элемент непредвиденности и неожиданности и полную неясность в плане чего же день грядущий приготовил. Его не пугали назначения на неизвестные объекты невыясненного генеза, бессонные суточные смены и перспективы однажды спиться, глуша рабочий стресс в ближайшем баре или дома перед телевизором. Единственное, что Пётр недолюбливал — это необходимость отправлять класс D в неизвестность. Неуместная в его профессии эмпатия после каждой отправки очередного бедолаги в никуда отдавалась в Петре неврозом и дурными снами.
Вернувшись с совещания домой, открыв почту и прочитав приглашение на грядущий инструктаж, Пётр слегка опечалился времени, назначенному на полдень. Никак нельзя было отвертеться, сославшись на «проспал», «застрял в пробке» и прочие отмазки честного человека. Поэтому, проснувшись утром следующего дня, приняв для бодрячка ледяной душ и почистив зубы, вместо обычного кофе-чая Пётр прибег к мерам, которые крайне не одобрял и не любил. А именно — накатил «успокоительного номер четыре», специальной разработки Фонда, призванной усмирить эмпатию, успокоить нервы и включить холодный расчёт.
Растворившись в недрах желудка, «четвёрка» накрыла безапелляционно мощно, из головы выветрились навязчивые мысли, душа метнулась из одного конца сострадательного спектра в другой, и Пётр осознал себя чем-то средним между весами и калькулятором — расчетливым измерительным прибором, способным выдавать сухие решения безо всяких сантиментов и соплей. Ощущение немного приободрило, и Пётр уверился, что со всем справится. C этой мыслью он оделся, собрал сумку и выдвинулся в офис.
До офиса он добрался вторым — зайдя на корпоративную кухню, чтобы таки сделать себе пропущенный утренний кофе, он увидел там изрядно переживающего Андрея. Тот сидел, облокотившись локтями на зашорканный пластиковый стол и теребил кудряшки длинными нервными пальцами.
— Впервые? — спросил Пётр, не здороваясь, и Андрей молча кивнул в ответ.