Оба приняли вечернюю дозу медикаментов, проверили все замки и щеколды на входной двери и на двери спецпомещения. Улеглись по своим местам, Андрей немного повозился, стараясь занять позицию поудобнее на продавленном во всех местах кресле и выключил стоящий возле кресла ночник, служивший единственным источником света.
— Жалко его… — нарушил тишину Андрей, — мне кажется, он нормальный парень, тихий.
— Не думай об этом, не привязывайся… спи.
— Спокойной ночи… — прошептал во тьме Андрей, и тут за окном громыхнул первый разряд салюта.
— С новым годом, — тихо ответил Пётр, и, отвернувшись к стенке от бившего в окно отсвета фейерверков, закрыл глаза.
***
День выдался холодным, а помноженный на влажность вечернего Питера — так и вообще пробирающим до костей. Но все равно это было лучше, чем бесконечное сидение в пыльных государственных кабинетах последних четырех дней. В какой-то момент процесс переговоров и подписания бумажек с начальством РЖД начал казаться Петру бесконечным. Государственные службы и их доблестные представители всю душу вытрясли из приезжих сотрудников в попытках оценить степень риска и обезопасить занимаемые должности от увольнения по халатности.
Но сейчас все было в порядке — вся троица пришла на место вовремя, фондовая фарма действовала успокаивающе, сглаживая нервозность и прочие острые ощущения и углы. Андрей жевал какой-то купленный тут же на вокзале тошнотик, а Пётр приплясывал на месте и жалел, что не надел шерстяные носки. Жертва, которой медикаменты были не положены, вцепился в бутылку рома, щедро подаренную ему Петром в попытке хоть как-то унять мандраж подопечного. Он обнимал ее двумя руками, периодически откручивая крышечку и делая пару глотков прямо из горла.
В вечернем небе не было видно звёзд, и начал медленно падать снег, когда диктор объявил прибытие поезда, на котором ехала аномалия. Состав прибывал на третий путь, времени до встречи оставалось минут десять, пора было занимать позиции. Андрей спешно запихал остатки пирожка в рот и, давясь, запил водой из бутылки. Напарники одновременно подняли с земли сумки с путевым инструментом и перебросили их через плечи.
— Ну, с богом… — ляпнул совсем не религиозный Пётр и подтолкнул Федю в сторону перрона, на который должен был выйти объект.
Добежав до места предполагаемой остановки вагона, они оставили Фёдора на позиции, а сами расположили вокруг места предполагаемой встречи барьерные маячки. Полностью обеспечить безопасность себя и окружающих, как во время первого контакта, не получалось. Поэтому из двух стульев решено было выбрать тот, где жертв было поменьше — и в случае взрывной реакции аномалии изолировать весь вагон и кусок платформы перед выходом, а дальше уже разбираться, что делать с пострадавшими.
Расправившись с обеспечением минимального контроля над театром действий, напарники спрыгнули с перрона на пути напротив. Снизу вверх хорошо был виден нервничающий на платформе Фёдор, и в то же время высота перрона неплохо скрывала напарников. Без забрала Пётр чувствовал себя немного неуютно, но в этот раз поляризатор выдал бы их с головой, поэтому было решено использовать маленькую камеру с поляризационным фильтром на линзе. Использование техники позволяло записать всё в истинном виде. Сама камера была установлена на опоре, которая держала крышу над перроном, и замаскирована под городское видеонаблюдение. За тем, что успела наснимать камера, можно было наблюдать через портативный экранчик, который Фонд выдал им с собой.
Ждали они недолго, поезд аномалии пришёл строго по расписанию, зашипел и остановился нужным вагоном прямо напротив Фёдора. Пётр затаил дыхание и покрепче сжал в руке дексель, которым собирался защищаться в случае чего. Волнения почти не было, была готовность и какой-то странный, еле заметный приглушенный азарт. Стоящий на перроне Фёдор выдохнул облачко пара и, покрепче сжав горлышко бутылки, поднял взгляд на открывающуюся изнутри дверь вагона.
Объект выкатился из глубин поезда первым, растолкав каких-то женщин с детьми и тяжелыми сумками. Оказавшись на платформе — охватил цепким взглядом толпу встречающих и, приметив жертву, устремился к нему, что-то приветственно защебетал, потянулся руками. Со спины Пётр с Андреем не видели лица жертвы, находящиеся над ним лампы превращали его в тёмный силуэт, окруженный искрами снежинок. Но Пётр заметил, как с первым прикосновением аномалии к классу D по нему прокатилась волна облегчения. Плечи опустились, вся фигура расслабилась, и секундой позже он подался вперёд, навстречу объекту, и обнял его. Стоящий рядом Андрей похлопал Петра по плечу и молча указал на мониторчик камеры, а там развертывалось непередаваемое: объект сочился нежным серебристым светом, шерстинки-волосики его льнули со всех сторон к Фёдору, забираясь к нему в волосы, ноздри, уши, глаза, под одежду… почти что нежно… и с каждым прикосновением было видно как стекленеют глаза жертвы. В какой-то момент Петру показалось, что их подопечный сейчас пустит слюну. Пётр перевёл взгляд на перрон — жертва полностью облокотилась на чуть более высокий объект и, обхватив его руками, жадно терлась об него всем телом, не обращая внимания на одежду и людей вокруг. Пётр был уверен, что если бы не обычный шум вокзала, он бы услышал как Фёдор скулит, фыркает и причмокивает от удовольствия.
— Запись идет? — хриплым шепотом поинтересовался Пётр
— Да, — кратко выдохнул Андрей, — смари смари…
Пётр перевёл взгляд на экран и увидел знакомые уже, набухающие чуть сероватые мешки на нитях, которыми был обмотан Фёдор. Обмотан настолько плотно, что больше напоминал кокон, из которого выглядывала нижняя часть его лица. Он хватал воздух широко открытым ртом в приступе удушья, но попыток вырваться из спеленывающих его нитей не делал. Набухшие мешки внезапно лопнули, и в воздух взвилась уже знакомая Петру сероватая пыльца, закрутившаяся в тугие воронки и устремившаяся во все доступные отверстия жертвы.
Пётр спешно натянул замаскированный под кашне респиратор и приготовился активировать барьерные маячки. Андрей сделал шаг назад, наклонился, чтобы достать свой из лежащей рядом сумки с инструментами.