Один из порывов ударил прямо в лицо, старик зажмурился, смаргивая слёзы, а когда открыл глаза, все вороны, кроме одной, уже снова поднялись вверх. Та, что осталась, была очень крупной, красивой, с большими блестящими чёрными глазами и ровными перьями, отливавшими серебром в слабом свете разгонявших дождь фонарей. Парень держал её перед собой, и птица сидела на удивление смирно, казалось, глядя ему прямо в глаза. Губы молодого человека шевелились, но Иван Григорьевич ничего не слышал, чего нельзя сказать о вороне - она явно внимала указаниям, временами склоняя голову то на один бок, то на другой. Длилось всё это не больше пары минут, а потом птица каркнула и, сорвавшись с ладоней парня, полетела к старому дому, где скрылась, нырнув в выбитое окно на последнем этаже.
Старик посмотрел на бывшую клумбу, но парня там не было, он уже выбрался на асфальтовую дорожку и быстро шагал прочь от старого дома. Чуть подумав, Иван Григорьевич бросился за ним - теперь он мог держать любой темп и даже бежать, если потребуется, так что проследить за юношей не составит труда. Старый дом ведь никуда не денется, сюда можно вернуться в любое время, а вот если старик упустит этого загадочного лунатика, то рискует никогда его больше не увидеть. Нет, Иван Григорьевич вовсе не собирался потом преследовать молодого человека или пытаться завязать с ним знакомство, но всё равно решил, что полезно будет узнать, где тот живёт. Зачем? Да на всякий случай! Просто чтобы случайно не пропустить что-то важное.
* * *
Чёрт! Валера хмурился, глядя на собственные кроссовки. Вечером он снял их тут, в прихожей, и лёг спать, а сегодня утром - он потрогал прилипшую к подошвам землю - на них целые комья ещё влажной и жирной глины!
Валера прислушался к себе: да, в теле снова та самая странность, что преследовала его после возвращения 'с той стороны'.
Тогда он почувствовал её, когда уже выписался из больницы. А через несколько дней вдруг стал постоянно ходить во сне. Начиналось всё со снов-воспоминаний о последних мигах пребывания в мире Привратника: Валера видел, как складывает крылья и камнем несётся вниз, догоняя сорвавшуюся в бездну Косу, а проснувшись, обнаруживал себя стоявшим на балконе - сердце колотилось, дыхание было частым и тяжёлым, а тело мокрым от пота. Врачи назвали это последствиями стресса и невероятного - никем ранее не виданного и не имеющего аналогов в мировой медицинской практике - перерождения глиобластомы, прописали таблетки и посоветовали тщательно закрывать в доме все двери, чтобы во время сомнамбулического приступа не уйти дальше собственной квартиры.
Валера так и делал, пока, спустя недели две или три, лунатизм не прекратился: он вдруг увидел во сне, что догнал в падении Косу и, подхватив её, расправил крылья. Темнота, в которую провалился выстроенный Привратником мир, исчезла, и Валера оказался внутри чего-то многогранного, многомерного и абсолютно непостижимого. Он крепче прижал к себе Косу, боясь выронить потерявшую сознание напарницу в это буйство измерений. От сияния, преломлённого в нескончаемых, вложенных одна в другую и в то же время словно выпирающих из собственного объёма фигур, кружилась голова и казалось, всё вокруг плывёт, отдаляется и приближается одновременно - совершенно невыносимое зрелище. Дико хотелось остановить это псевдодвижение, найти точку опоры, приземлиться на твёрдую, понятную поверхность. Заметив бездонный, не отражавший сияния, словно бархатный, туннель, то выпиравший из света, а то, наоборот, проваливавшийся между мерцавших граней, Валера нырнул прямо в дышащую, живую глубину. Тут же со всех сторон надвинулись стены, и он очутился в полутёмной каменной пещере. 'Коса! - тихонько позвал он, покачивая напарницу на руках. - Коса!' И тут же проснулся: в собственной кровати, сердце билось ровно, дыхание было спокойным. Прислушавшись к себе, Валера обнаружил, что из тела исчезла та странность, что распирала его после выписки из больницы.
Скорее всего, заявили тогда врачи, это оттого, что необычный процесс перерождения и распределения глиобластомы завершился, и она перестала наконец мучить Валерин мозг слишком яркими снами и лунатизмом.
И действительно, долгие месяцы всё было нормально: никакой странности в теле, никаких ночных бессознательных хождений.