– Да! Да! Просто... знаешь, я тут подумал... В общем, заигрался я!.. – голова у него кружилась, а сердце лупило, как бешеное, но Морозов продолжал, адским усилием воли не давая голосу дрогнуть, торопясь договорить, прежде чем его хватит кондрашка: – Ты – девушка, конечно, очень хорошая, но я понял, что на самом деле сейчас совершенно не готов к отношениям.
– Ч-что?! Ты это серьёзно? – было слышно, как она задохнулась.
– Да, Надь, давай-ка возьмём с тобой тайм-аут!
– Тайм-аут? Ты... Ты что... – голос её задрожал. – Ты бросаешь меня?! П-п-рямо вот так вот... – слёзы душили её, мешая говорить, – ...п-по телефону?!
– Слушай, Надь, ну, у нас же ещё толком ничего не было, так, переспали разок, чего ты трагедию-то из этого делаешь?
Она нажала отбой.
– А ты не перестарался, дружок? – с сомнением протянула Анна. – Мне кажется, она не поверила и, подумав денёк-другой, попытается разобраться.
– Да какая, на хер, разница?! – взвизгнул Женя, горло сжалось, отчего он дал петуха. По щеке покатилась слеза, ему было так плохо, как никогда в жизни. – Выпустите её сегодня с территории, а завтра – увольте и не пускайте больше в пансионат! А я за это расскажу вам всё о таких, как я! Всё, что знаю!
– Значит ты такой не один, – белозубо улыбнулся Кафтырёв, разглядывая Морозова, словно энтомолог – редкого кузнечика.
– Не один, способности по наследству передаются, – бросил для затравки пленник, глядя на Десятова. – Но не всем.
– Почему же? – прищурился доктор.
– Я больше ничего не скажу, пока от Нади не отстанете.
– Послушайте, Роман Филиппович, адрес, телефон и вообще все паспортные данные этой Белкиной у нас имеются, – напомнил Илья. – Найдём и после увольнения, если понадобится.