В общем, психолог была лучше, хотя и не смогла ничего сделать с боязнью огня. Творчество у Дженни поначалу тоже не ладилось, не умела она рисовать, да и не особо хотела научиться. А потом отец привез откуда-то саксофон и дело пошло на лад — оказалось, Дженни любит играть блюзы сильнее, чем слушать. А слушать она их очень любила.
И, да, свои прошлые жизни Дженни, в отличие от эзотерика, действительно помнила. Фрагментарно, правда, и невнятно, но ей этого хватало. А музыка, время от времени, еще и добавляла фрагменты и фрагментики в этот сложный пазл. Особенно, если играть на поле, на том самом месте, где когда-то чета Эткинс нашла младенца.
Играла девушка страстно и самозабвенно. И если бы она мечтала о карьере музыканта, у нее бы получилось. Но она мечтала о собственном мотоцикле, тяжелом мужском харлее, как в одном старом фильме. Возможно только в противовес родительским мечтам сделать из нее настоящую фермершу и передать хозяйство в наследство.
Память, то ли генетическая, то ли магическая, всколыхнулась и перед глазами вместо кукурузного поля появился белый песок. В лицо ударил сухой ветер. Дженни зажмурилась, а когда открыла глаза, перед ней стоял странный, но почему-то кажущийся знакомым, мужчина — красивый, как картинка, лохматый и одетый в несусветный костюм. Штаны у него были полосатые, серо-черные, заправленные в сапоги с широкими холявами и лихо загнутыми вверх носами. Рубашка белая, с вышитыми алыми петухами. Поверх рубашки меховая жилетка с потертостями, судя по запаху, сшитая из издохшего от старости пса.
— Привет, — сказала Дженни, заподозрив, что повстречалась с маньяком.
А кто еще станет так странно одеваться в этой глуши?
Мужчина что-то пробормотал на непонятном языке и протянул руку.
Дженни покачала головой, пытаясь объяснить, что не понимает и отступила, прижимая к груди саксофон.
Мужчина опять что-то сказал, рубанул рукой по воздуху и посмотрел вверх.
Дженни зачем-то тоже посмотрела и именно в этот момент саксофон исчез из ее рук.
— Эй! — завопила девушка.
Улепетывающий мужчина обернулся, обидно засмеялся, а потом закономерно споткнулся и рухнул на землю. Но вместо того, чтобы остаться лежать или хотя бы начать вставать, он превратился в птицу, закогтил саксофон и, шустро махая крыльями, улетел высоко-высоко в небо. Еще и прокричал оттуда что-то на своем птичьем языке. Наверняка что-то обидное. Дурой, например, обозвал.
— Кретин! — заорала в ответ Дженни и села, где стояла.
Мужчину она, наконец, вспомнила. Фотографии этого красавца она видела в тот день, когда узнала, что если немного поколдовать, Интернет превращается из международной сети в междумировую. От радости она тогда кликала по ссылкам и банерам без всякой системы, вот и попала на фотографии со свадьбы знаменитой своим умом Василисы Премудрой и не менее знаменитого своей глупостью потомка того самого Ясного Сокола. Под фотографиями красовалась статья, в которой этот брак называли самым неравным за последнее столетие и предрекали скорый развод.