Тошнота с новой силой подкатила к горлу, но вылились только слёзы. Нора потрошила чемоданы, едва ли понимая, на что вообще должна обратить внимание, пока среди кучи отсыревшего тряпья не блеснуло зеркало. Маленькое, какое могло быть у маленькой девочки, в обрамлении розового пластика, оно было аккуратно завёрнуто в платье, чтобы не разбилось при перевозке.
Нора схватила зеркало и решительно поднесла к лицу; отражение прыгало в дрожащей руке, поверхность покрылась налётом, однако тёмные пятна язв на лбу и шее, где было так приятно чесаться, проглядывались чётко. В воде было холодно, но тело колотило от жара, зубы стучали. Кожа опадала, точно сухие листья, обнажая свежую красную плоть и жилы, защищённые от внешнего мира лишь тонкой блестящей плёнкой. Прекрасная пища для мух. Места, где кожа давно опала, чернели и огрубели, словно поверх мяса наросло что-то новое, вроде корки запёкшейся крови… или коры.
«Гулификация» — самое страшное слово, какое только мог услышать человек на радиоактивных пустошах. Нора видела множество гулей, почти все их разновидности, но подобных — никогда. Чернильный мир, где бродили тёмные силуэты, уже казался не кошмаром, а местом, откуда пришло это треклятое заражение. Аркейд был прав, и разносчик мутагенов всё это время бродил по острову.
Возможно, жёны и дети трапперов стали их жертвой, может быть, они ушли в город или вовсе покинули остров, не взяв даже личные вещи — или же сразу столкнулись с чем-то крупным и доселе неведомым, существом, от которого не спасают баррикады и пули. Нора сама видела вырванные изнутри оконные рамы и слышала грохот поваленных деревьев. Мать существовала, и она — не та добрая богиня, которую чтили Дети Атома.
Это лишь очередной мутант, которому можно пустить кровь. Ханна — жена следопыта Лонгфеллоу — и уж тем более её нерождённый ребёнок были не виновны в бедах острова, но всё же канули в тумане; семья Малькольма и многие другие, чьи кости уже не найти, расплатились за грехи ровесников Норы.
У всего есть две стороны — даже бескорыстная любовь показывает оскал, когда приходит опасность.
Остров воет в сотни глоток искорёженным металлом, плачет ледяным ливнем и ревёт от злости ураганом, что разрывает корабли на части и утягивает на дно души их капитанов.
Остров — живой, двуликий. Он поворачивает лица, меняет формы, но суть остаётся едина. У него отличная память, но совсем нет времени на исцеление.
Бог прекрасен — каким бы он ни был, он — это всё вокруг нас, каждая капля в море и качающийся лист на ветру. Бог — это тот, кого заслужили люди.
Не обращая внимание на холод и царапающий стенки желудка голод, Нора собиралась в путь. Оставленную в палатке сумку заметила другая, охотничья, в тон костюмам песочного цвета, вид которых уже набил оскомину с металлическим привкусом. Как и у всех жителей пустошей, в чемоданах у переселенцев с запада оказалось много холодного оружия, в основном, небольшие ножи и даже заточки — видимо, склонность к острым предметам была у трапперов в крови, — а также посчастливилось найти пару стимуляторов, которые окончательно поставили Нору на ноги.
Пип-бой всё ещё работал, несмотря на постоянную сырость, и вера в технологии прошлого — родного прошлого — придала ей сил. Нора двигалась на восток — туда, где встретит Мать и святой источник с отравленной водой. Вряд ли эта тварь могла уйти далеко: если поверить россказням Говорящего-с-Туманом, то у людоедки должна быть зона охоты — и сокровище, которое нужно охранять. Нора до сих пор не верила в каждое слово, но ведь и сказки, перешедшие из уст в уста исковерканными, имели зерно истины.
— Спасибо за сраную мудрость, — злобно прошептала Нора себе под нос и засмеялась — кому её слушать? Ветру да грязи.
Шумные, неугомонные волны кричали, смеялись — над ней, отполировывая острые углы камням и костям выкинутых на берег чудовищных рыб. Вечно голодные болотники копошились в песке, продолжая странный танец жизни и смерти, чайки кричали над головой, а солнце лучами прорезало тучи — Нора напоследок насладилась спокойствием и нырнула в затуманенный лес.
Смаргивая капли, она утирала лицо рукавами и упорно шла, как было всегда, не обращая внимание на стёртые до мозолей ноги. Зуд переместился в затылок и, запустив пятерню, Нора увидела между пальцев тёмную массу вперемешку с выпавшими волосами. Мутация проходила чересчур быстро, и виной тому был туман, готовый пожрать её заживо; трапперы держались куда лучше. Нора вытерла руки о штаны и вновь запустила пальцы в вязкую массу.
Время, покинувшее остров, наконец дало о себе знать наступлением ночи. Уже несколько суток Нора бродила по острову и чувствовала убийственную усталость. До источника было где-то часов пять пути — а там ещё выследить Мать, считающуюся неуловимой; до Фар-Харбор и того больше. Ушла она недалеко, однако трапперов уже не боялась, поэтому насобирала по пути трут и попыталась развести костёр.
С дровами оказалось куда сложнее. Зря потратив время на высекание искр, Нора уселась на поваленное древо и с удовольствием сняла ботинок, чтобы взглянуть на мозоли. Странным образом ступня казалась уже, но длиннее, словно бы… вытянулась.
В лесу никогда не бывало тихо, даже в мёртвом, но шорох шагов всегда заметно выделялся. Нора вскинула карабин, который без привычной «умной» оптики был бесполезен, пока объект достаточно не приблизится. Ориентируясь на маркер в пип-бое, она повела оружие в сторону и напряглась, затаила дыхание, краем зрения продолжая следить за движущийся меткой на экране — секунды растянулись в часы ожидания.