Она дергалась сильно, практически не давая шанса ее удержать, ее глаза закатывалась, а из ушей тонкими струйками сочилась кровь – барабанные перепонки, не выдержав напряжения, лопнули. Тонкая алая сетка капилляров смешалась с алым узором на радужке, выпущенные инстинктивно крылья бились, не давая подойти остальным, а хвост быстро метался по полу, выгибаясь под неестественным углом, извиваясь и ударяя по ногам всех, кто пытался помочь.
Острые когти второй ипостаси с громким скрежетом прошлись по гладкому мрамору, издав душераздирающий скрежет и высекая искры. Громко хлопнули и раскрылись черные крылья, хрупкое тело в руках Шайтанара пронзила судорога, оно сильно выгнулось… И замерло.
Девушка обмякла, ее глаза закрылись, а крылья безвольно опали на пол. Хвост дернулся последний раз и затих, острые когти уже не скребли по мраморному полу, не пузырилась пена у рта, незаметно стекая по подбородку…
Кастиэльерра была мертва.
Нависшая в комнате тишина давила сильнее самой могущественной магии.
Не было ни громких вскриков, ни охов, ни плача. Никто не бросался на помощь, не обсуждал произошедшее, не впадал в истерику. Все просто замерли, не зная, как реагировать.
Они просто стояли.
Просто стояли и смотрели на распростертое на полу тело принцессы Сайтаншесса, из которого только что на их глазах ушла жизнь. Они действительно не знали, как на это реагировать…
В реальность происходящего верилось с трудом.
- Как же это… - раздался тихий, полный боли и недоверия шепот Керианель. Эльфийка стояла неподалеку, не сводя взгляда со своей племянницы, прижимая руку ко рту. Все, что она могла сейчас сделать – это недоверчиво качать головой, выражая чувства, которые испытывали практически все присутствующие.
Страх. Недоверие. Боль.
Впервые на памяти всех, кто знал Шайтанара лично, руки самого сильного из демонов тряслись. Внешний облик мужчины ничего не выражал, но застывшие глаза на восковой маске лица говорили о многом. Его ладонь невыразимо нежным жестом коснулась лица дочери, пальцами он провел по ее бровям, прикоснулся к закрытым векам, аккуратно стер остатки пены с ее лица и шеи…
Он только что потерял ту, что так любил, не смотря на ее скверный порой характер, взбалмошность, упрямство и непоседливость. Свою единственную дочь.
Медленно, невыносимо медленно он поднял взгляд на свою жену, которая так и осталась сидеть во главе стола…