Не прошло и пяти минут, как поднялся сильный ветер, и зашумели деревья вокруг колокольни. Через мгновение ветер стих, и на мое плечо упала необычайно крупная капля. Несколько таких же тяжелых и редких капель расплескались поблизости в траве. Я прибавил шагу, потом и вовсе побежал в сторону дома, в котором оставил велосипед.
Когда до калитки оставалось не более пяти шагов, вновь поднялся сильнейший ветер, и, почти одновременно, начался ливень такой силы, что насквозь промочил мою одежду до того, как я вскочил в дверь. Внутри пахло старой древесиной и сыростью. Дождь лихо барабанил по оконным стеклам. При сильных порывах ветра дом натужно скрипел, а из жерла покосившейся печи исходил сиплый гул.
Снаружи бушевала сильнейшая гроза. За слепящими вспышками молний мгновенно следовали оглушительные раскаты грома. От такого грохота дребезжали стекла в окнах, а я машинально пригибался.
В углу, напротив печи, на потолочных досках виднелось темное пятно гнили, с которого начинала капать вода. На всякий случай, я подвинул ногой старый чугунок, и капель звонко забила об его дно и стенки. Просто удача, что в такой ливень, поблизости оказался вполне сносный домик, способный устоять даже против достаточно сильных порывов ветра. Ведь, учитывая, что обратная дорога предстояла дальняя, идти мокрым было бы крайне неприятно.
Я снял промокшую одежду, с усилием выжал её, и повесил просушить на металлические дуги тяжелой пружинной кровати. Сам же присел на деревянную скамью, и, глядя в окно, стал ждать окончания ливня. По опыту я знал, что чем сильнее дождь, тем быстрее он заканчивается.
****
Вопреки ожиданиям, дождь не собирался прекращаться. Через какое-то время лишь стих ветер, и косой, хлещущий ливень превратился в обычный, но достаточно сильный дождь. Идти по такой погоде обратно просто нереально - и без того труднопроходимая дорога, теперь, скорее всего, окончательно размыта ливнем. Меня все ещё не покидала надежда, что дождь до захода солнца закончится, и дорогу, возможно, удастся хоть как-то разглядеть.
Однако с каждой минутой призрачная надежда таяла. Дождь не ослабевал, да и одежда высыхала очень медленно. В доме и до того было прохладно, теперь же меня стала пробирать легкая дрожь озноба. Я сорвал с кровати старое, пыльное покрывало, встряхнул его, и обернул свое тело. Через какое-то время дрожь прошла, но навалилась жуткая усталость. Монотонная дробь дождевых струй по стеклам и крыше, а также размеренный звон капающей в чугун с потолка воды, действовали усыпляюще.
Веки тяжелели, мысли в голове путались. Я решил встать с жесткой скамьи и походить, чтобы развеять сон. Сначала это помогло, но стоило остановиться, дрема наваливалась с новой силой. В конце-концов я решил не мучить себя, и прилег на скрипучую железную кровать, напоминавшую армейскую шконку, но больших размеров.
Последнее, что я запомнил, перед тем, как провалиться в глубокий сон, были сбегающие по стеклу дорожки воды, дрожащие листья дерева и, в их просвете, темный силуэт колокольни.
****
Проснулся я так, как вынырнул с глубины - жадно хватая ртом воздух. Сердце пыталось выпрыгнуть из груди, а кожу покрыли мурашки. Видимо, на новом, незнакомом месте мне приснился жуткий кошмар, но какой именно я вспомнить не мог - в голове роились бессвязные образы, быстро растворившиеся с пробуждением.