̶ Вечер добрый. Я тут немного заблудился.
̶ Бывает. Присаживайся, ̶ голос у мужика был скрипучий и неприятный до мурашек, но Олег и не планировал вести с ним долгие беседы. Пусть дорогу покажет. Однако, от протянутой ему рыбины Олег не смог отказаться и присел на короткое замшелое бревно. Мужик с выпачканным в саже лицом проскрипел:
̶ Угощайся. А я вот решил рыбки накоптить, да задержался до темноты. Надумал переждать у костра. Ночь-то какая! И ты оставайся.
Олег замычал прожевывая горячий ломоть судака:
̶ Не могу, у меня поефд. А фколько фремя?
̶ Так ить, полночь. И поездов никаких нет, и идти некуда, ̶ голос вдруг из противного стал пугающим до оцепенения. Олег растерянно проглотил прожеванную рыбью плоть. И в этот момент услышал первый, с наступления ночи, звук. Глухоту черного леса прорвал рёв болотной выпи. Этот жуткий вопль ночной птицы будто сорвал пелену какого-то наваждения, морока. Сорвал лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы Олег с ужасом увидел вместо копчёных рыбин развешенные на веревках человеческие руки и ноги. Сидел он не на куске дерева, а на туловище с обрывками жил и лохмотьями кожи вместо конечностей. И в руках его сочилась топлёным жиром обкусанная детская рука. Лицо незнакомца обернулось кошмарной маской с выпученными белками глаз и разинутой пастью с красными отблесками на частоколе острейших зубов.
Олег вскрикнул, вскочил на ноги и начал плеваться, надеясь избавиться от проглоченного. Однако, могильная тишина вернулась и всё стало по-прежнему - копчёная рыба, человек в балахоне и пятачок света вокруг огня.
̶ Костью подавился? ̶ скрипнуло из-под капюшона. Вот, нечисть - издевается. Олег пытался вспомнить, как можно одолеть нечистую силу, но на ум приходили лишь строки из сказок. Вечера близ Диканьки, сказ о попе и работнике Балде... Кажется, против чёрта лучший метод - это грубая сила. У Гоголя Вакула ухватил чёрта за хвост и стал лупить со всей силы, пока тот не запросил пощады и не согласился на условия кузнеца. А что? Другого выхода нет, а яростью, после вкуса человечины во рту Олег мог и с другими поделиться. Он покрепче ухватил то, что снова казалось ему вертелом и хлестнул чумазого по лицу. Потом, не дав опомниться ударил снова, и ещё. Олег бил нечисть прутом, руками и ногами, не обращая внимания на омерзительные вопли демона. Чёрт извивался, упрашивал, давил на жалость, изображая обычного селянина, которого ночь застала в лесу у костерка с рыбой, но Олег не верил его крикам. Он бил жестоко, с оттягом, не обращая внимания на брызги крови, хруст хрящей, чавканье плоти и омерзительную вонь.
Если это настоящий чёрт, то его нельзя выпускать - даже избитый в мясо, он отряхнётся и прикинется грибником, охотником или симпатичной бабой. Нечисть нужно дожать, пока не сделает то, что нужно. Олег не знал, почему был так в этом уверен, но бил, не считая ударов и изнывая от усталости, повторяя, как заклинание лишь одну фразу:
̶ Отпусти, нечистый! Дай выйти из лесу!
Наконец, бес сумел-таки вывернуться из балахона, и, качнувшись от протянувшего к нему руки Олега, провизжал: