– Только попробуй назвать меня идиотом даже мысленно, – голос Мелькора прозвучал тягуче-хрипловато, и смотрел он прямо ему в глаза. Из-под короны на высокий сухой лоб выбилась тонкая, чуть вьющаяся прядь волос.
Они молча смотрели друг на друга несколько мгновений, и Майрон дернул уголком рта в ущербном подобии кривой улыбки. Майа осторожно протянул руку, чтобы убрать ту прядь с лица Мелькора, почти нежно заправить ее за ухо, мазнуть кончиками жестких пальцев по скуле и щеке, но так и не успел.
Оба не поняли, что произошло, когда воздух вокруг на мгновение зазвенел до писка в ушах и дребезжания в костях. Ослепительно полыхнуло синим, а потом Майрона больно огрело по голове что-то металлическое, душно пахнуло сначала сиренью и крыжовником, потом вонью канализации, на ногу и бок грохнулось что-то тяжелое, а на шею приземлилась чья-то затянутая в мягкую кожу маленькая рука, прижимая его лицо к груди Мелькора.
Мелькор грязно, коротко выругался и яростно забился под весом трех тел. Чучело под ними угрожающе просело и заскрипело, покачиваясь. Мелькор опять употребил забористую конструкцию, достойную, на взгляд Майрона, даже ангбандских мусорщиков, которые ругались хлеще кого-либо.
Майрон, наконец, выпутался из чужих рук и ног, и встретился взглядом с худощавой девицей-аданет, ошеломленно отпрянувшей от него. Глаза у нее были зеленущие, как у кошки, а щеку пересекал длинный, глубокий, уродующий лицо шрам. На аккуратное лисье личико с острым подбородком спадали пряди пепельных волос. Из-за спины виднелись рукояти двух мечей.
Мелькор тем временем спихнул с себя вторую аданет: черноволосую, растрепанную и пахнущую сиренью с крыжовником, всю в черном и белом. Она пошатнулась, нелепо соскальзывая на обтянутый узкими черными штанами зад: потому что приземлилась девица аккурат на бедра Мелькора в глупую позу любовницы.
«Что за…»
Майрон не понимал ничего: ни откуда взялись девицы, ни что произошло.
«Кто вообще их послал? Эльдар освоили новые песни силы? Но это же невозможно! Невозможно даже для нас!»
Мелькор в ярости уселся, взбешенно глядя на обеих. Майрон заметил в черных глазах знакомый алый огонь бешенства. Он разгорался вокруг зрачка огненным ореолом.
– Убью обеих, – прошипел айну.
А потом все случилось в одно мгновение: зеленоглазая переглянулась со второй женщиной, метнулась, перекатываясь через Майрона. Майа вцепился в испачканный грязью сапог и врезался лбом в поднятое колено Мелькора так, что в ушах зазвенело. Мелькор рванул когтями черный бархатный рукав курточки черноволосой, шипя от злости, схватился за тонкое предплечье, оставляя когтями перчаток глубокую царапину. Майрон услышал короткий болезненный вскрик и увидел скривившиеся губы сиренево-крыжовниковой.
А потом его ослепило белой вспышкой: воздух зазвенел прежним противным писком, напитываясь силой, натянулся. Перед глазами ослепительно полыхнуло, и Майрона как будто ударило под дых, пинком выбрасывая куда-то.
Выбитый из руки Йеннифэр фиолетовый кристалл жалобно звякнул, падая на пол, и треснул пополам, рассыпаясь на две половинки.
Купальни Уотердипа под названием «Мермена» наполняло густое влажное тепло. Джарлакс Бэнр ощутил его в то мгновение, когда вошел в их просторные залы, пропитанные ароматами благовоний и минеральных источников, пестрые от белого, черного и цветного мрамора. Город оставался позади, а уютный полумрак, овеянный мерцанием ярких ламп из цветного стекла в медной оправе, навевал расслабленность. Шуршали низкорослые пальмы в кадках, влажно блестя изумрудными листьями.
Чуть шероховатый пол уютно грел босые ноги. Шероховатость была предусмотрительной: не позволяла клиентам запнуться и рухнуть на полу, скользком от сотен влажных ног.
Несмотря на распространенные мысли, сравнимые с поверьями, будто бы в купальнях невероятно удобно шпионить за кем-то или убивать тайком, Джарлакс пришел сюда с той же целью, что и большинство посетителей. Отдохнуть, что само по себе было редкостью при его образе жизни, более чем наполовину состоявшей из сомнительных и смертельно опасных авантюр, а также бегства, когда авантюры становились особенно сомнительными и угрожающе смертельными.
Оставив одежду в крохотной комнатке, запиравшейся на ключ, в шкафчике красного дерева, он пошел к купальням по широкому сумрачному коридору, вдыхая восхитительный запах благовоний. На себе он оставил лишь полотенце и шляпу. И, разумеется, повязку на глазу.