– Это ведь не единственная тварь, верно? – Спросил Шеф. Док отрицательно покачал головой.
– Уже третья, но подстрелить получилось только эту, да и то лишь у Томми. Я слушал, как бредил ночью Пол. Судя по всему, на него напали так же: ублюдки заползают в окна, ранят тебя и тут же бегут. Только нас тут больше, так что зацепили пока только Долорес.
Кайл посмотрел на женщину. Действительно, на ноге у неё красовался явно наспех наложенный бинт, который уже почти полностью пропитался кровью.
– Мне кажется, Фрэнк, что это были разведчики. А теперь, когда мы подстрелили одного – пойдёт настоящая резня. Поэтому мы и вызвали тебя.
Шеф осмотрелся в гостиной и заключил: - Защищаться будем здесь. Переходить на второй этаж слишком долго и сложно, а защитить больше одной комнаты мы не в состоянии. К тому же лучше не трогать сейчас Пола. Кайл – мы с тобой завалим вход, Док – берёшь на себя окна справа, Том – ты на левом окне. Долорес – присматривай за Полом.
После того, как он раздал указания, Шеф жестом подозвал Кайла к себе и указал на большой шкаф с сервизом, стоящий рядом со входом в гостиную. Вместе они начали двигать его к проходу, но шкаф оказался тяжелей, чем выглядел, а при каждом толчке внутри жалобно звенели тарелки. Когда они были уже на полпути к цели, Док внезапно наклонился к окну, поднял свой 1911 и три раза во что-то выстрелил. С улицы раздался жуткий вой.
– Вот черт, по-моему промазал. – Процедил Док с досадой.
– Не знаю, судя по вою – попал. – Отозвался Томми. – Хотя эти твари постоянно издают мерзкие звуки, так что не знаю.
– Куда оно делось, Док? – Спросил Шеф.
– Обратно в лес. Если увижу, как что-то подползает к дому, непременно скажу, Фрэнк.
Сверху раздался звук разбитого стекла. Вероятно, одно из окон второго этажа. Кайл порадовался, что шкаф уже почти на месте. Однако, других звуков пока не раздавалось. Тишину вновь нарушил звон разбитого стекла, на этот раз уже с первого этажа. Все в гостиной затаили дыхание. Царапанье и постукивание по стене, шуршание на втором этаже, копошение за шкафной баррикадой – всё это было едва различимо за звуками бешено бьющегося сердца.