– Джулия, я…
– Что, «Джулия?» – вспыхнула, не давая ему возможностей объясниться. – Я не готова сейчас тебя выслушивать, что бы ты ни хотел сказать, ясно?
– Прости.
Это слово достало до самых глубин души и где-то там внутри неприятно завибрировало, отражаясь эхом, как от мёртвых стен Мзинчалефта. Я не выдержала и змеей зашипела на него, чтобы догоняющий нас Эйрин ничего не услышал.
– Ты думаешь, извинишься, и я всё забуду? Как ты думал, убивать меня или пощадить, между делом? Как я тогда… в пещере… пыталась спасти тебя, – я прокашлялась, возвращая задрожавшему голосу уверенность. – Изо всех сил, жертвуя не просто собой, а всем, что у меня было. Как чуть не рехнулась от этого, с моста хотела прыгнуть, лишь бы забыть ту ночь. И самое обидное, что до сих пор не могу. Только до сегодняшнего дня убеждала себя в том, что эта была жертва, чтобы спасти своего друга, что оно того стоило. Если бы я тогда знала, что ты не стоишь этого, то сдалась бы и не мучилась дни и ночи напролет!
– Поэтому я не хотел ничего рассказывать, – бесцветно сказал данмер, словно обратился к пустоте. Эйрин, кажется, нарочно отставал, чтобы мы могли поговорить.
– Ты сразу мог мне рассказать, в чём дело! – стиснув зубы, глухо прорычала я.
– Ты бы не согласилась, – коротко сказал он, зная, как бы я тогда отреагировала на подобное признание. И в этом Эрандур был прав. Возражений у меня не нашлось. Если бы тогда в «Пике ветров» он рассказал мне всю правду, я бы испугалась и не пошла никуда. И проиграла бы Ворстагу его тогдашнее жалованье.
– Мне нужно время, – буркнула я.
– Я приму любое твоё решение, и если ты… – данмер осёкся, остановился, но я продолжила идти за вещами.
Стены Мзинчалефта плыли перед глазами, меня переполняла злоба на себя и на свою доверчивость, а не на жреца.
– Ты знаешь, – я вдруг крутанулась на пятке и упёрла руки в бока. – Я не ненавижу тебя. Я даже вполне понимаю, что произошло. Ты свою серую шкуру спасал, и вот я подвернулась весьма кстати. Я себя ненавижу и обижена на себя за то, что поверила этому твоему: «Пошли, посмотрим на алтарь Мары!» – передразнила его напутственный тон. – И хватит об этом. Поговорим, если выживем, а до той поры не трогай меня…
Отвернулась и потопала дальше, пыхтя себе под нос приглушенные проклятья всем даэдрическим лордам. Вермина была первой в списке. Проклинать Шеогората я не решилась, встретившись взглядом с озлобленным Ваббаджеком.
– Поговорим, когда ты успокоишься, – уверил меня жрец. Прозвучало даже немного угрожающе. – Но не забывай, что мы рисковали вместе. В обоих случаях.
Я скрипнула зубами, шумно выдохнула и схватила рюкзак и Сияние Рассвета. Пока Эрандур собирал вещи, я уже устремилась обратно к Мьол и столкнулась с Эйрином, пробормотавшим:
– Всё образуется, не переживай.
Кивнула ему, но при этом очень захотела придушить. Мне ли сейчас до оптимизма и дежурных подбадриваний? Ещё бы по плечу похлопал!
К Мьол я вернулась расстроенной, и от неё это не скрылось. Как назло опять есть захотелось.
– Когда следующий привал? – обреченно спросила у воительницы.
– Ещё нескоро, – серьёзно ответила она. – Приготовься к бою.
– Как твоя рана? Надо бы её осмотреть…
– Немного болит. Бывало и хуже, – Мьол положила ладонь мне на плечо. В такой позе нас и застали Эрандур и Эйрин, вернувшиеся с оставшимися вещами.
– Готовы? – спросила Мьол. Я нерешительно кивнула, снова заметив озорные огоньки в её взгляде. Воительница схватилась за рычаг и перевела его в горизонтальное положение. Пол под ногами мелко завибрировал, приходя в движение. Камни с рокотом двинулись вниз, а внутри стен что-то защелкало, словно звенья огромных невидимых цепей проходили сквозь кольца. С перепуга я вцепилась в руку Мьол, а духота начала сменяться прохладой и сыростью. Снизу вырастала арка коридора, в котором противно пахло старым маслом и тухлятиной. Этот запах я бы не перепутала ни с чем. Фалмеры.