-Но неужели во всём виноват арест твоего отца?
-Возможно, да, скорее всего так. В новом городе и в новой семье мне было слишком неуютно. Тогда этот мир настолько меня достал, что я решил сбежать в другой, в мир виртуальный, ненастоящий. В нём оказалось слишком комфортно, вот я и решил остаться.
-Но это ведь сказалось на твоей учёбе и коммуникабельных навыках, ведь так? — не скрывая свою обеспокоенность, спросила у него Сумико.
-Думаешь, мне было до этого дело? — быстро проговорил он, — ошибаешься. Новые увлечения казались мне чем-то настолько важным и при этом невероятным, что на всё остальное мне уже стало плевать.
-А что же стало с твоим отцом? — с каждой минутой девушке было всё более и более некомфортно, ведь она уж точно никак не ожидал, что он решит настолько ей открыться.
-Моего отца досрочно выпустили из тюрьмы, право опеки надо мной у него никогда не забирали, а поэтому я вернулся в Токио и жил дальше вместе с ним. Какой же это был отвратный год, — оскалился он, — тюрьма изменила отца, сделав его холодным, чёрствым, безэмоциональным. Ни разу от него я не услышал ни слов поддержки, не заинтересованности в моей жизни, да ничего! — парень со всей силы ударил рукой по столу, чем привлёк к себе совсем не нужное для него внимание.
-Но ты ведь сказал, что вы вместе выпивали, — Сумико не повышала тон и общалась с ними спокойно, в надежде, что и он умерит свой пыл, — неужели вы это делали, когда ты был совсем юн?
-Нет, как раз в последний год, — и вновь он тяжело вздохнул, — только тогда я мог провести с ним время, как отец с сыном. Я всегда знал, что он любил выпить, но в прошлом году кое-что изменилось. Когда он выпивал раньше, до тюрьмы, то обычно почти что сразу шёл спать, но в последнее время его поведение изменилось. Весь последний год, когда бы он не притрагивался к бутылке, он тут же становился старым собой — мягким, чувствительным, любящим отцом. Вся его суровость, возникшая за время, проведённое в тюрьме, сразу же испарялась, и только тогда я мог по-настоящему наслаждаться общением с ним, — и тут уже Минору стал говорить гораздо спокойнее, но вдруг осознал кое-что, — слушай, Сумико, ты меня прости.
-Извиняешься? За что? — она правда его сейчас не понимала.
-За то, что нагрузил тебя лишней информацией. Едва ли тебе было интересно слушать моё нытьё, — и опять парень вздохнул.
-Да, было! — она вдруг, оперевшись руками на стол, приблизилась к нему, чтобы тот увидел всю её решимость, — да и никакое это не нытьё! И вообще, мне даже приятно стало. — и всё же она, явно успокоившись, сильно засмущалась.
-Приятно? От того, что я показал свою слабость перед тобой? — он уже разочарованно начал опускать свою голову, как вдруг услышал её ответ.