Воздух казался хрустальным. Не по хрупкости или плотности, о, нет! Ничего подобного, воздух на то и воздух, чтобы быть невесомым и неощутимым, но он был настолько чист, что мне пришла на ум эта аналогия. За окном царила зима. И, глядя на пушистые снежинки, выстлавшие стылую землю мягким холодным ковром, я с легкой грустью вспоминала еще недавние забавы, которым мы предавались с сестрицей будучи детьми. Наш щенячий восторг, мокрые шубки, румяные щеки и страдания моей матушки, потому что ни ей, ни нянькам обуздать нас было не под силу – всё это теперь стало восхитительным прошлым.
А в настоящем баронесса Амберли Тенерис-Доло готовилась стать графиней Гендрик. Свадьбу назначили на весну. Я была счастлива за сестрицу, Элдер Гендрик станет ей хорошим мужем, а у меня появится еще одно место, где меня будут рады видеть. Правда, ее сиятельство уже не позволит себе такой роскоши, как валяние в снегу или битва подушками. И от этого знания становилось грустно, но это была светлая грусть, потому что любой поре наступает конец. Это правильно и логично. Но остаются воспоминания, и они продолжат греть душу о когда-то прожитом. И это прекрасно!
Что до меня, то я вновь жила во дворце, куда привел меня государь сразу после моего согласия на должность помощника его личного секретаря. Всё произошло так быстро, что прощаться с родными мне пришлось под бдительным взором Его Величества. Стоит ли говорить, что матушка и Амбер были огорчены столь неожиданными и стремительными переменами? Впрочем, ни одна, ни вторая не осмелились возражать, когда за моим плечом стоял монарх. Только батюшка не скрывал своего изумления. Ему мое назначение показалось странной королевской блажью, о чем он, конечно же, прямо не сказал, лишь не сумел удержать восклицания:
— Но как такое возможно?!
— Как видите, ваша милость, вполне, — ответил монарх. — Баронесса обладает всеми необходимыми качествами для назначения, и я верю, что она справится с возложенными на нее обязанностями.
— Но не скажется ли это на будущем моей дочери? — выразил барон справедливые с его точки зрения опасения.
— То есть, ваша милость, вы желаете сказать, что мои решения губительны для моих подданных? — с обманчивой любезностью спросил государь, и батюшка не осмелился возражать и дальше.
— Как я могу позволить себе усомниться в мудрости Вашего Величества? — произнес он, склонив голову.
— Верю, что подобной крамолы вы себе не позволите, — ответил монарх и велел: — Баронесса, мы отправляемся во дворец. У меня больше нет времени ждать.
— Да, государь, — поклонилась я, обняла матушку, поклонилась отцу, подмигнула сестрице и поспешила за королем, уже выходившим в двери.
Во дворе особняка нас ожидали два гвардейца. И, увидев их, я поняла, что попросту не заметила их в нашей возне с сестрицей, за которой нас и застал Его Величество. Впрочем, об этом уже сказано немало, а потому стоит оставить уже момент моего прощания с домом во второй раз. И разница с первым состояла в том, что теперь я хорошо знала место, куда иду, и чего ждать от его обитателей. Однако страха не было, потому что там меня ждали не только завистники и недруги, но и друзья, среди которых имелись не менее влиятельные люди, чем моя бывшая покровительница. И потому сердце мое наполнилось предчувствием радостной встречи.
— А вы оживились, — заметил тогда государь. — Еще пару минут назад вы были рассеяны, а теперь глаза ваши блестят. Рад, что вы встрепенулись, но что стало тому причиной?
— Я подумала о тех, с кем сдружилась за время, проведенное в свите герцогини, — ответила я. — Мне будет приятно вновь увидеться с ними.