— Готов отдать мне свою драгоценную «Жемчужину»? — Воробей хмуро поджал губы, всем своим видом давая понять, насколько тяжело это решение. Анжелика вскинула подбородок: — И кого ты пытаешься обмануть? Меня или всё же себя, Джек?
Воробей в очередной раз проклял тот день, когда его занесло именно в тот испанский монастырь. Тич решительно выхватила мушкет и подступила ближе к фальшборту, прицеливаясь.
— Анжелика! — Джек подлетел к ней и дыхнул прямо в ухо. Она покосилась на него. Кэп заговорил негромко, пылко и, по его мнению, излишне правдиво: — Ты не понимаешь… это не просто корабль… она живая. По-настоящему живая, она — человек. И, если ты сожжёшь корабль, ты убьёшь и её!
Брови Тич недоумённо изогнулись, с губ слетел удивлённый выдох. Она взглянула на капитана большими глазами, в которых бушующий гнев разбавляло… разочарование?
— Мне даже жаль тебя, Джекки, — серьёзно проговорила она. — Выходит, ты настолько одинок, что выдумал живое воплощение того единственного, что для тебя ценно. Корабля?.. — Пока Джек открывал рот, чтобы ответить, она бросила быстрый презрительный взгляд на фрегат и выстрелила.
— Нет! — Воробей подбил её руку в последний момент, и пуля угодила в обшивку.
В ту же секунду Джек ухватил Тич за талию, развернул и швырнул в объятья подавшимся навстречу морякам. Ловкие пальцы успели выхватить с её пояса кортик. Пистолет в её руке зацепил кэпа по щеке. Двумя прыжками Джек оказался у кофель-нагелей и резким ударом перерубил брас, хватаясь за конец, что уходил к рею. Под ветром парус резко развернуло, и ещё до того, как на палубе опомнились, Воробей взмыл в воздух. Краткий возглас не успел смолкнуть, как кэп уже оказался почти на борту «Чёрной Жемчужины» — едва успел ухватиться за бизань-вант.
— Дьявол! — вскрикнул кто-то на бриге.
Джек Воробей довольно хохотнул и ловко спрыгнул на планшир. Бахнул выстрел, и кэп мешком завалился на полуют.
— Не стрелять! — рявкнула Анжелика, отталкивая «кавалера» в сторону. Тич подлетела к фальшборту, напряжённо приглядываясь к палубе «Жемчужины».
Джек открыл сначала левый глаз, затем правый, ощупал себя, а потом резко сел. Фонарь у трапа остался нетронутым, пламя плясало ровно. От него ползла щедрая масляная дорожка к бочке у трюмного люка. Поблёскивало масло и на ступенях вниз.
— На что ты надеешься, Воробей? — с лёгкой насмешкой крикнула Анжелика. И у неё было на это право: избавиться от фонаря-фитиля было куда легче, чем от якорей, что держали корабль, и уж точно легче, чем выстоять против Тич и её команды.
Пока взгляд искал на палубе то, чем можно вооружиться, капитан уверенно отозвался: